— Без иностранцев я не удостоился бы вашего одобрения.
Оценили ли французы благородство и великодушие? Император спас Лувр от разграбления и не позволил маршалу Блюхеру взорвать Иенский мост через Сену.
Что за странный человек!
На Невском Бенкендорф встретил старинного приятеля и однополчанина генерала Николя Пономарева. Тот взмахом треуголки остановил коляску.
— Сколько лет мы не виделись! — воскликнул Бенкендорф, обнимая товарища прямо на мостовой.
Извозчики объезжали этот островок. Таких сцен в Петербурге той поры было превеликое множество.
— Откуда ты и куда? — спросил Бенкендорф.
— Оттуда и туда, — ответил Пономарев.
Что означало: из дальних странствий и опять в дальние странствия.
— Служу в Париже при штабе графа Воронцова. Да ничего хорошего не выслужил. А о твоих успехах слышал. Женился, говорят?
— Ну не будем о том. Давно пора было и дивизию получить, и семьей обзавестись.
— Ну не гневи Бога. Тебя бы к нам в Париж. Ни жены, ни чинов. Право, государь в нашу сторону не смотрит.
И действительно, государь если смотрел в сторону России и армии, то с каким-то раздражением или даже осуждением, пренебрегая законными требованиями и воинской славой. Врагов же бывших и недоброжелателей прощал, а частенько и награждал. Еще в двенадцатом году снял вину с литовских и белорусских поляков за измену. Поляки, бесчинствовавшие в Москве, как ни одна другая армия — союзница Наполеона, ничуть материально не пострадали. Имения офицеров были сохранены, и император успокоил своих предателей-подданных:
— Вы опасаетесь мщения? Не бойтесь! Россия умеет побеждать, но никогда не мстит.
Фельдмаршалу Кутузову он повелел вернуть изъятые в пользу русских поместья. В январе 1813 года простил и курляндцев. Великодушие, казалось, не имело границ. Но в этом великодушии проскальзывали необъяснимые черты, возмущавшие офицерство. В годовщину Бородина он не отслужил панихиду по убиенным. А между тем в тот же вечер танцевал на балу у графини Орловой.
— С государем творится что-то непонятное, — сказал Бенкендорф Пономареву. — По возвращении он не посетил ни Бородина, ни Тарутина, ни Малоярославца.
— Зато я сопровождал его на Ваграмские и Аспернские поля. Он специально ездил в Брюссель, чтобы побывать в Ватерлоо. Я так думаю, что специально. И неизвестно, чем все это кончится. Побывать на месте гибели заклятого врага и не поклониться праху Кутузова в Бунцлау?! Офицерство недовольно местом, которое занимает Россия в Европе. За что мы проливали кровь?
Пономарев высказывался с большей откровенностью, чем братья на заседаниях ложи. Что произойдет, когда корпус Воронцова возвратится в Россию?