— Пойдем отсюда, — сказал он с печальным лицом. — Я вам дорогой расскажу.
— Вы думаете, они не хотят снять табу? — воскликнул я.
— Что-то очень странное, — ответил он. — Я вам скажу дорогою. Пойдемте лучше.
— Я их требованиям подчиняться не желаю. Не такой я человек, чтобы бежать перед толпой канаков.
— Лучше было бы бежать, — сказал Кэз, многозначительно посмотрев на меня.
Пятеро старшин смотрели на меня довольно вежливо, но как бы с насмешкой, а толпа шумела и толкалась.
Вспомнил я людей, следивших за моим домом, вспомнил, как испугался на кафедре пастор при одном взгляде на меня, и все в общем представилось мне настолько выходящим из ряда, что я встал и последовал за Кэзом. Толпа снова расступилась, чтобы пропустить нас, только шире, чем раньше, дети с визгом разбежались. Все стояли и наблюдали за уходившими двумя белолицыми.
— Теперь объясните мне, в чем дело, — сказал я.
— По правде сказать, я и сам хорошенько не знаю. Они вас жалеют, — ответил Кэз.
— Накладывать на человека табу из сожаления к нему! — воскликнул я. — Никогда не слыхал ничего подобного.
— Это, видите ли, хуже, — сказал Кэз. — Это не табу, я же вам говорил, что табу быть не может. Дело в том, что они не хотят входить с вами в сношения, Уильтшайр.
— Не хотят входить в сношения? Что вы хотите этим сказать? Почему же они не хотят? — воскликнул я.
— Боятся, должно быть, — ответил Кэз, понизив голос.
Я остановился как вкопанный.
— Боятся? — переспросил я. — Не сошли ли вы с ума, Кэз? Чего им бояться?
— Мне самому хотелось бы это знать, — ответил Кэз. — Вероятнее всего, одно из их дурацких суеверий. Вот с этим-то я и не могу согласиться, — продолжал он. — Это напоминает дело Вигура.
— Мне хотелось бы знать ваше мнение на этот счет, и я побеспокою вас просьбой сообщить мне его, — сказал я.
— Вигур, как вам известно, все бросил и удрал, — сказал он, — тоже вследствие какого-то суеверия. С чем оно было связано, я так и не узнал, но оно приняло дурной оборот под конец.
— Я слышал эту историю в ином виде, — заметил я, — и лучше будет сказать вам. Я слышал, что он уехал из-за вас.
— О, ему, верно, стыдно было сказать правду. Я догадываюсь, что он считал это глупостью, — сказал Кэз. — Это факт, что я выпроводил его. "Что бы сделали вы, старина?" — спросил он. — "Уехал бы, не раздумывая", — ответил я. — Я был ужасно рад, что он уезжает. Не в моих правилах отворачиваться от соперника, если он занимает прочное положение, но в деревне началось такое волнение, что я не мог предвидеть, чем и когда оно кончится. Глупо было с моей стороны возиться с Вигуром. Сегодня они поставили мне это на вид. Слышали, Миа — молодой, высокий такой старшина — проговорился насчет "Вика"? Это его и касалось. Как видно, его не забыли.