Ну и ну, я на этом 'ковре' почти целиком помещалась, свернувшись клубочком, правда, а Варту едва ли для туловища хватило. Ну и габариты, а пока стоял на ногах не выглядел таким уж огромным… Примерно шесть футов, не больше.
Нужно срочно чем-то вытереть руки, ненавижу запах и цвет запекшейся крови, особенно на моей коже.
— Так, что у нас здесь есть? — прошептала я, в очередной раз окидывая каменную комнату изучающим взглядом.
Дверь за доспехами отделяла туалет от общего зала. Я заглянула туда, — о чудо! — здесь даже все удобства предусмотрены. Через несколько секунд загорелся свет от ламп дневного освещения, встроенных в потолок по последним стандартам современного дизайна. Хоть не в средневековье заточили, и на том спасибо.
Так-так, что мы имеем? Вода есть и жидкое мыло присутствует, и бумажные салфетки, и зеркало. Ха! Просто номер люкс, а не тюрьма.
Боже, какой ужас!!! Лучше бы я в зеркало не заглядывала. Вот уж зрелище, обзавидуешься! Тушь размазана — енот облезет от зависти. Волосы под бейсболкой не уложены, а запиханы, причем неумело, неаккуратно, козырек перекошен, помада размазана по подбородку. Надо же мне было перед уроком губки в ярко-малиновый выкрасить. Ух! А теперь отмывай все это.
Водостойкая тушь оказалась качественной по отношению к воде, причем с ресниц сошла сразу же, а вот на коже супер водостойкая — еле отмыла. М-да, теперь мои зеленые глаза стали, как у кролика, ярко красными. Собрала волосы и туго завернула под бейсболку, в кармане нашла жвачку и персиковый блеск для губ. Мобильный телефон, естественно, отсутствовал, а плеер наверняка остался у Милли. Она его перед занятиями выпросила на денек.
Ну вот, вид более менее опрятный. Надо как-то отсюда выбираться. Пробарабанив с полчаса в металлическую дверь и высказав ей все, что думают о хозяевах этого места и о ней в частности — определила свое занятие, как бесполезная трата времени и сил, и решила прибегнуть к дедовскому 'успокоительному'. Как говорит мой дед Эдвард Брум: 'нет ничего лучше, чем виски, разве что секс и виски вместе'.
Возле стола стоял стул, на нем маленькая подушка. Я перевела взгляд на стол — он покрыт тяжелой бархатной скатертью. Оп-па! Вот тебе и одеяло.
— Ну, что ж, красавчик, теперь ты у меня в неоплатном долгу!
Я оценивающе осмотрела свои труды: мужчина мирно спал на меховом 'коврике' возле камина, плотно укутанный в покрывало, под щекой небольшая подушка.
От усталости и перенапряжения дрожали не только руки, но и ноги. Я села в кресло и бездумно уставилась на огонь. Пламя плясало и потрескивало. Глаза сами собой закрывались, сознание медленно погружалось в сон. Наверное сказалось 'успокоительное' и нервное перевозбуждение из-за проведенной операции, тем более в положительный исход которой слабо верилось. Если в ближайшее время горе-пациента не госпитализировать, то он однозначно умрет от заражения крови.