— Но ведь они наверняка знали, что Доналдсона тоже убили, — запротестовала Лиз. — Если даже это не заставило их быть настороже и понять, что этот человек опасен…
— Но они также знали, что охрана Доналдсона приехала после того, как он был убит, — сказал Тэд. — Они знали слишком много.
— Может быть, в этом есть резон, — согласился Алан. — Мне трудно судить. Но те парни, что сейчас с Коули, прекрасно знают, как умен и опасен этот тип и как его тянет на убийства. У них глаза на месте. Нет, Тэд, ваш литературный агент в безопасности. Можете быть уверены в этом.
— Вы сказали, там были свидетели, — помолчав, произнес Тэд.
— О, да. Свидетелей полным-полно. И в доме бывшей жены Коули, и у Доналдсона, и у Майерс. Ему, вроде было совершенно нас… — он осекся и взглянул на Лиз. Прошу прощения.
— Ничего, Алан, — ответила она с еле заметной улыбкой, — мне уже приходилось слышать это разок или два раньше.
Он кивнул и снова повернулся к Тэду. Тот спросил:
— Что с теми приметами, которые я вам дал? С моим описанием?
— Все совпадает. Блондин, очень большой, с сильным загаром. А теперь скажите мне, кто он, Тэд. Назовите мне имя. На мне теперь висит не только Хомер Гэмэш. На меня еще насел этот чертов комиссар полиции Нью-Йорка; Шейла Бригхэм, наш главный диспетчер, считает, что я стану звездой новостей, но я по-прежнему думаю о Хомере. Я думаю о нем даже больше, чем о тех двух полицейских, что охраняли Филлис Майерс. Так назовите мне имя.
— Я уже назвал, — сказал Тэд.
Последовало продолжительное молчание — секунд десять. Потом очень мягко Алан спросил:
— Какое же?
— Его зовут Джордж Старк. — Тэд сам удивился тому, как спокойно он это произнес, еще больше он удивился, обнаружив, что был спокоен… Если только ощущения от глубочайшего шока и от покоя не одинаковы. Но все равно невозможно было передать, какое облегчение он испытал, когда просто и спокойно выдал это: — Вы знаете, как его зовут, его зовут Джордж Старк.
— Кажется, я все понял, — после долгой паузы сказал Алан.
— Ну, разумеется, поняли, Алан, — вмешалась Лиз. Тэд взглянул на нее, пораженный тем, как серьезно и резко прозвучали ее слова. — Мой муж говорит, что его псевдоним каким-то образом ожил. Надгробный камень на снимке… То, что написано на этом камне, там, где должна быть какая-нибудь строчка из проповеди или стихотворения… Тэд сказал ее репортеру на радио, который первым вытащил на свет всю эту историю. НЕ ОЧЕНЬ СЛАВНЫЙ МАЛЫЙ. Помните это?
— Да, но Лиз… — он смотрел на них с каким-то беспомощным удивлением, словно впервые осознав, что все время разговаривал с людьми, потерявшими рассудок.