Мизинчик лихорадочно размышляла. «Она убежала и прихватила с собой меня. Как только она остановится, я спрыгну». Они пронеслись мимо небольшой бензоколонки и съехали с шоссе в спокойную аллею, обрамленную старыми домами с высокими деревянными потолками. Вдруг Мизинчик вспомнила, что в последнем особняке, «Дар-уль-Кхалил», живет двоюродный брат Маджи, дядя Уддхав, и для нее блеснула надежда. Он вдовец и изредка сдает одну крошечную комнатушку — шесть на восемь футов — матросам из доков. Мизинчик мельком заметила свирепого патана[167], сторожившего здание ночью: длинные ноги торчали из покрывала под деревянной лестницей, где он спал, прячась от ливня.
«Бахэнчод упырь, — кривясь в отвращении, называл дядя Уддхав афганца, что был родом из Кабула. — Когда не ссужает бедных фабричных под двадцать пять процентов в месяц, обменивает у матросов жестянки «Данхилла» «Стэйт экспресс 555» или это дерьмо «яшика»».
«На таких нельзя положиться», — подхватила тогда Маджи.
«Еще и кровожадный в придачу, — добавил дядя Уддхав. — Таскает с собой, сволочь, шестидюймовый тесак».
У Мизинчика душа в пятки ушла, когда они пересекли Вудхаус-роуд и затормозили у рыбацкой общины коли — на берегу прямоугольной бухты, наискось от мыса Нариман. Их захлестнул смрад гниющей рыбы. Мизинчик уткнула нос в ворот пижамы, словно тонкий, насквозь промокший хлопок мог защитить от едкого запаха. Вдалеке у дюн домишки жались друг к другу, укрываясь от яростных океанских ветров. В темноте раскачивалась одинокая кокосовая пальма.
Милочка остановила мотоцикл и, крепко ухватив Мизинчика за руку, стащила ее на землю.
— Пошли, — скомандовала она все тем же странным, скрипучим, так не похожим на ее обычный голос.
— Нет! — крикнула Мизинчик и, оглянувшись на безбрежный бушующий океан, вырвалась. — Никуда я не пойду, пока не скажешь, что происходит!
— Ты дрожишь, — сказала Милочка. — На, возьми мою дупатту.
— Но она же мокрая, — возразила Мизинчик и все же потянулась к изысканному шелку. Пальцы ее коснулись ткани, и от Милочки потекла энергия, загадочный жар и сияние, тут же сломив упрямство Мизинчика.
Милочка шла впереди, с дупаттой на талии, а Мизинчик — сзади, изо всех сил вцепившись в накидку. Она, конечно, страшилась морской стихии, но еще больше боялась остаться одна в темном незнакомом месте. Они миновали неосвещенную лачугу на окраине деревни, обошли кругом все селение и наконец остановились у пристани, где покачивался на волнах ветхий траулер да валялись в песке опрокинутые деревянные каноэ.
Милочка столкнула лодку в пенные воды Аравийского моря, а Мизинчик забралась с другой стороны, не выпуская из рук