, а порой вдруг вспоминая покойного мужа или дочь. Маджи всегда завершала обход в зале, взбираясь на мягкий антикварный трон, который раньше, возможно, принадлежал радже небольшого княжества, пока с ним не расправились британцы. Трон был богато украшен, его латунное основание покрывал толстый матрас, шафрановая шелковая ткань и нарядно вышитые валики. Удобно откинувшись, Маджи восседала с важным, почти царственным видом, пристально наблюдая за всеми домашними делами.
— Кунтал, — позвала она служанку, с трудом подогнув ноги в позе лотоса, — принеси мне утренний тоник.
Кунтал явилась с маленьким серебряным подносом, где стоял высокий стеклянный стакан горячей кипяченой воды, смешанной со свежим лаймовым соком и медом. Кунтал уже перевалило за тридцать, но она по-прежнему вела себя, как застенчивая, пухленькая девица. Маджи протянула руку и осторожно ухватила стакан большим и средним пальцами, растопырив остальные, чтоб не обжечься паром. Сделав маленький глоток, она вздохнула, и ее строгий рот утонул в океане плоти. Лишь тогда Маджи обратила внимание, что Кунтал не уходит.
— Что-то случилось?
Кунтал закусила губу: не хотелось обманывать Маджи, ведь она глубоко ее уважала и даже чтила.
— Нет, Маджи, ничего. Просто я сегодня не выспалась.
Отчасти это было правдой. Но Кунтал не сказала, что утром дверь ванной была отперта, а рядом валялись стальная чашка и кухонный табурет. Не сказала, что она спешно вызвала свою сестру Парвати и та велела: «Только пока не говори Маджи». Потом они благополучно выбили в ванной белье и прикрепили его прищепками во дворе. Теперь оно висело на джутовых веревках, истекая влагой.
Раньше Митталы отдавали белье дхобивале, прачке. Но когда Маджи располнела, она стала стыдиться того, что незнакомый мужчина-прачка будет намыливать промежность ее гигантских трусов. В 1943 году Маджи наняла Кунтал и Парвати, поручив им, вдобавок к привычной работе по дому, еще и стирку.
Обрадовавшись ее предложению, сестры согласились без всяких оговорок. Однако со временем, когда обе освоились в бунгало, стук деревянного валька Парвати разносился каждое утро по всему дому и будил его обитателей, которые громко и недовольно чмокали губами.
Маджи пристально всмотрелась в лицо Кунтал. «Нет, что-то явно не так». Она решила пока не выяснять, поскольку семейство уже начало просыпаться. Весь дом ожил, огласившись шумом проточной воды, звоном на кухне и нарастающим гулом голосов. Маджи покачалась взад-вперед, распутывая ноги, с трудом встала и поковыляла к главным воротам, где повар Кандж встретил ее с миской риса и овощным карри. Из-за коленного артрита Маджи редко выходила из дома, но неизменно подавала милостыню знаменитому хромому