И все же больше всего Савита опасалась, что Нимиш покинет бунгало насовсем. Ему всегда хотелось завершить образование в Англии, поступить в Оксфорд, ведь для него все бомбейские университеты — не в счет. Савита знала: если сын уедет, он уже никогда не вернется домой. «Будет валяться с постели с этими наглыми белыми девками, примет христианство и начнет есть рыбу с картошкой!» Она отдышалась и поняла: самое главное — чтобы старшенький пустил корни в Бомбее, привязался к дому еще на одно поколение. Конечно, Нимишу всего семнадцать, но уже пора. Надо женить его при первой же возможности.
Савита понимала, что не так-то просто будет добиться его согласия в этом вопросе, особенно теперь, когда на горизонте появилась Милочка. Придется заманить его в ловушку. К счастью, Савита точно знала, как это сделать.
Наконец-то составив план действий, Савита провалилась в приятный, гулкий сон и проспала остаток ночи, не отпирая дверь. Джагиндер с мальчиками ночевали в зале, устроившись на толстых матрасах. Парвати и Кандж, дежурившие первую половину ночи, рыскали по дому с запасом полотенец. Маджи осталась в комнате для пуджи и в конце концов от изнеможения так и заснула на алтаре. А призрак младенца бродил поблизости, еще не догадываясь о том, что его решили уничтожить, и терпеливо ждал, когда же выйдет могущественная глава семейства Миттал.
Пока в темных коридорах Бомбейской больницы угрюмый педиатр наслаждался ночной тишиной и бойкой нянечкой по имени Налини, Мизинчик выпала из окна в мерцающую фантасмагорию тумана, в темное вневременное пространство.
Шептал и стонал ветер, в вышине колыхались пальмы. Безлюдный берег, изгибаясь, скрывался из виду. Целое небо черных грозовых туч держало в заложницах луну. Океанский прибой облеплял ступни жгучей солью. Мизинчик сбросила сандалии и зашагала по песку босиком. Ярдах в пятидесяти длинные деревянные каноэ с лютыми красными очами, нарисованными на бортах, раскачивались на ветру, наблюдая за ней, точно демоны, угодившие в джутовый невод.
Ледяной ветер пронизывал насквозь тонкую хлопчатобумажную пижаму, опоясывая лодыжки свинцовыми грузилами. У ветхого причала опасно кренился ажурный от прорех траулер, подпрыгивая и скрипя от каждой волны. В воздухе разливался жуткий смрад рыбьих внутренностей и гниющих плодов джамболана.
«Я что, спрыгнула? — Мизинчик пыталась сориентироваться. — Где я?»
Несмотря на эти вопросы, мелькавшие в голове, она твердо знала, что не спит и видит кошмарную явь. Откуда-то слышался скрипучий голос — тот самый, что исходил из горла Милочки, когда она увезла Мизинчика с Малабарского холма.