— Как она?
— Плохо, вернулась в слезах.
— ?
— Он спрашивал ее об отце. А также сказал, что не понимает, как она может жить, зная, что ее отец — большой преступник. Я не знаю, что сказать. Это плохо для Мицуко, очень плохо, сэнсэй.
Во мне нарастает огромная злость. И страх. Кровь приливает к моему лицу. Я тут же звоню человеку в Киото и говорю ему:
— Для твоего же блага… Повторяю, для твоего личного блага, сейчас же позвони ей. Не потом, сейчас. Позвони и извинись. И скажи, что я не знал и что ты обещал мне не спрашивать ее об ее отце. Сейчас же! Для твоего же блага. И не смей опубликовывать интервью с ней. И со мной тоже!
Я не знаю, что имею в виду, когда говорю «для твоего же блага».
Но я осознаю сейчас всю сущность своей угрозы. Теперь я с ними, я — один из них.
Человек на другой стороне провода напуган, я чувствую его страх. Он звонит и извиняется перед матерью и перед Мицуко. На этом наше общение заканчивается.
На следующий день я иду в больницу к Окаве, на первом этаже у входа стоит Тецуя, стоит с широко расставленными ногами. Без предисловий он говорит:
— Мы доверяли тебе, сэнсэй, а ты нас предал. Мои сыновья-кобун были тебе друзьями, мы вместе мылись, вместе ездили по стране, вместе смеялись. Мы открыли тебе свое сердце, как мы не открываем друг другу.
— Он обещал… я не знал…
— Ты уже давно в Японии, ты почти японец, ты преподаешь в университете, ты должен понимать. Не важно, знал ты или нет. Я тебе доверял, я показал тебе свое нутро, я хотел приехать к тебе в Израиль. Ты был посредником между ними, поэтому ты за все в ответе, и точка. Я не хочу знать тебя больше. У нас нельзя трогать личные дела семьи, даже если у тебя хорошие замыслы. И не приходи больше проведывать босса Окаву.
— Он знает?
— Нет. Он болен.
Я ухожу оттуда. В один миг весь мир потемнел в моих глазах. Я брожу по улицам города час, и еще один, и еще, и не могу вернуться домой. Токийское небо безжалостно давит на меня. Годы потрачены на создание этой хрупкой и кропотливой сети… Приобретенные друзья. Доверие, которое возникло между нами. Что со мной стряслось? Друзья, которых больше нет. Исследование, которого больше нет. Босс Окава в больнице. А я предал его. Как я могу кем-то стать, когда у меня нет гири?
И Мицуко. Что я ей скажу, что я могу ей сказать? Я сам отправил ее туда, к человеку в Киото. И теперь я боюсь.
Я звоню в офис. Люди на том конце провода холодны, они больше не спрашивают «как поживаете?», не говорят «заглядывайте к нам», не называют меня «сэнсэй». Я молчу и больше не звоню туда. Один раз я звоню Тецуя домой, отвечает Миоко. Она мягко советует мне не звонить больше. И ничего не добавляет на прощание.