— У него были преступные наклонности?
— В каком-то смысле да, но только так, по мелочам. Он действительно был несдержанный, но, сколько мне помнится, в «Годхавн» попал не за какие-то насильственные действия. Нет, ничего такого я не помню, но ведь все это было двадцать лет назад, верно?
Карл достал блокнот:
— Сейчас я буду быстро задавать вопросы и хотел бы, чтобы вы отвечали коротко. Если ответа не знаете, переходим к следующему. Если что-то не сразу вспомнится, можно потом вернуться к пропущенному. Договорились?
Воспитатель вежливо покивал Ассаду, который поднес ему только что приготовленное липкое, обжигающе горячее варево, налитое в хорошенькую чашечку с золотыми цветочками. Воспитатель с улыбкой принял ее, о чем скоро наверняка пожалеет, и перевел взгляд на Карла:
— Да, согласен.
— Настоящее имя мальчика?
— Кажется, его звали Ларс Эрик, или Ларс Хенрик, или как-то похоже. Фамилия была из самых распространенных. Кажется, Петерсен, но это мы уточним, когда я пришлю факс.
— Почему его называли Атомос?
— Это было как-то связано с работой его отца. По-своему, отца он очень уважал. Тот умер за несколько лет до того, но, как мне кажется, он был инженером и выполнял какие-то работы вроде бы на мысе Рисё, где атомная станция. Но это, я думаю, можно потом проверить, когда будет известно имя и персональный номер мальчика.
— У вас сохранился его персональный номер?
— Да. Вообще-то он пропал вместе с другими документами из папки, но в нашей бухгалтерии учитывались дотации, поступавшие от коммуны и от государства, так что номер был снова записан в папку.
— Сколько времени он у вас пробыл?
— По-моему, года три или четыре.
— Это долгий срок для его возраста?
— И да и нет. Иногда так случается. Его никак не удавалось пристроить куда-нибудь. Он не хотел снова попадать в приемную семью, а родная семья не могла его принять домой.
— Вы слышали что-нибудь, что с ним потом стало? Как у него сложилось дальше?
— Случайно я повстречался с ним через несколько лет, и мне показалось, что у него все наладилось. Кажется, это было в Хельсингёре. Помнится, он работал стюардом или, может быть, штурманом — что-то в этом роде. Во всяком случае, он был в форменной одежде.
— То есть, выходит, стал моряком?
— Кажется, так. Что-то из этой области.
«Надо раздобыть список экипажа шлезвиг-гольштейнского парома, — подумал Карл. — Интересно, наши его тогда затребовали?»
Перед ним вновь встало виноватое лицо Бака, каким он видел его в четверг в кабинете шефа.
— Одну минутку, — извинился Карл перед гостем и крикнул Ассаду, чтобы тот сходил к Баку и спросил, имелся ли список экипажа парома, с которого исчезла Мерета Люнггор, и если да, то где он теперь.