Она подняла взгляд на один из иллюминаторов. За ним можно было смутно различить очертания Лассе. Серый ангел смерти — вот он кто. Дрожащий силуэт за стеклом, находящийся в плену черных мыслей, что дурманят его больное сознание и, надо надеяться, будут терзать вечно.
— Как ты убил своего приемного отца? Таким же изуверским способом? — громко спросила она, заранее ожидая, что он засмеется.
Неожиданно к нему присоединились и два других голоса. Так значит, они собрались там все трое!
— Я ждал этого четыре года, Мерета. А затем вернулся, прибавив двадцать килограмм веса и настолько отбросив всякое почтение, что одно это, казалось мне, должно было его убить.
— Уж ты-то, поди, никакого почтения не добился, — ответила она с ехидной усмешкой.
Она готова была бросить ему в лицо все, что угодно, лишь бы сбить с него спесь.
— Я забил его насмерть. Как по-твоему: разве этого мало, чтобы заслужить уважение? Довольно примитивный способ, но так уж случилось. Я забивал его очень неторопливо. Чтобы насытить свою месть, мне нужно было отплатить ему только его же монетой.
Ей стало тошно от его слов. Он же совершенно сумасшедший!
— Ты такой же, как он, глупое, ненормальное животное! — прошептала она. — Жаль, что тебя не успели поймать еще тогда.
— Поймать? Поймать, говоришь? — Он опять засмеялся. — Где же им было меня поймать! Было время жатвы. Его дрянная старая жнейка стояла в поле. Я запустил ее и бросил его в механизм. У старого дурака хватало всяких заскоков. Он выезжал в поле ночью, и никто не удивился, что он погиб именно так. Никто и не понял, что с ним случилось на самом деле.
— И впрямь, Лассе, ты великий человек! Кого же ты еще убил? Есть у тебя еще кто-то на совести?
Мерета не думала, что он ограничился только этим. И все же ее глубоко потрясло, когда она услышала, как он использовал Даниэля Хейла, чтобы подобраться к ней, занял место этого человека, а потом его убил. Даниэль Хейл не сделал Лассе ничего плохого — просто стал для него лишним свидетелем. То же самое относилось и к Деннису Кнудсену, его помощнику. Так уж вышло, что и этого тоже пришлось убить. Лассе говорил об этом совершенно невозмутимо.
«Боже мой! — шептала она сама себе. — Сколько же людей пострадало из-за тебя, хотя ты об этом ничего не знала?»
— Отчего же ты меня просто не убил, скотина? — крикнула она, глядя на иллюминатор. — У тебя же была возможность. Ты ведь сказал, что наблюдал за нами с Уффе. Почему ты просто не зарезал меня, когда залезал ко мне в сад? Ведь ты же залезал туда, правда?
Наступила секундная пауза. Затем он произнес очень медленно — так, чтобы она могла прочувствовать всю глубину его цинизма: