Когда жара спала, мы остановились и положили вещи в одно место.
– Я пойду за хворостом, – сказала Гуля.
Когда Гуля отошла метров на пятьдесят, Галя, бросив на Петра вопросительный взгляд, пошла следом.
Мы с Петром остались вдвоем. Оба молчали. У меня не было желания заговаривать с ним первым, и, видимо, это отсутствие желания было обоюдным.
Петр закурил свою трубку.
– Щэ далэко? – неожиданно спросил он.
– Не знаю. Вы-то сами откуда шли?
– Вид Форту-Шевченко.
– А сколько до него?
– Дэсь дви добы.
– Два дня, что ли? Петр кивнул.
– Ну так место ведь как раз у Форта-Шевченко, – сказал я. – «В трех саженях от старого колодца в сторону моря».
– Цэ я вжэ чув. Алэ ж нэма там ниякого старого колодязя…
– Раньше ведь был. Надо искать.
– Ось и будэш шукаты.
Я посмотрел Петру в глаза. «Зря я его развязал, – подумал. – Добром этот „джоинт вентчер“ не кончится».
Вскоре вернулись Галя и Гуля, каждая принесла по охапке скудного пустынного хвороста. Разожгли костер, поставили над ним треногу с котелком.
Женщины хозяйничали молча, но сообща, и я этому очень удивился. Заметил я и пару косых взглядов Петра, брошенных на свою подругу.
Снова ели кашу на ужин. Молча. Пили чай. Уже темнело, но что-то удерживало нас от сна. То ли бодрость, то ли боязнь оказаться посреди ночи связанным и снова играть в пленников. Сидели молча, и вдруг Галя запела украинскую песню.
Ее голос звучал в этом пустынном месте странно и чужеродно, но красиво. Она пела про казака, отправившегося на войну с турками и там погибшего, и про чернявую красавицу, так и не дождавшуюся своего мужа.
После украинской песни пауза была недолгой – вдруг, совершенно неожиданно для меня, негромким приятным голосом запела Гуля. Она запела по-казахски; и мелодия, и голос оказались в тончайшей гармонии с этим песком и горами. Я вспомнил песню ее сестры Наташи. Конечно, у Наташи голос был ярче и сильнее, но Гулина песня обладала силой эмоционального гипноза. И я замер, слушая и не понимая слов. Она пела долго, а когда замолчала – тишина словно приобрела другое качество, она стала белее и чище.
– А про що цэ ты спивала? – спросила Галя.
– Это песня про две семьи кочевников, встретившиеся на один день в пустыне. В одной семье был сын, а во второй – дочь, которые влюбились друг в друга с первого взгляда. Но их родители связали каждый своего ребенка и разъехались в разные стороны. И когда унесли их верблюды далеко друг от друга, сказал отец своему связанному сыну: «Когда я был таким, как ты, я тоже влюбился в дочь случайно встретившегося нам по пути кочевника. И так же со мной поступил мой отец. Я долго переживал, но в конце концов забыл о своем горе. А потом отец нашел мне невесту, и мы были с ней счастливы. А если б было иначе – у нас бы родился не ты, а кто-то другой». А мать девушки рассказала такую же историю о себе, о том, как она переживала долгие годы и в конце концов вышла замуж по решению своего отца. И только одного не заметили отец влюбившегося парня и мать влюбившейся девушки. Они не узнали друг друга, ведь именно они много лет назад встретились вот так же на один день в пустыне, и их, так же как они своих детей, связанными увезли родители.