Наконец, когда цвет неба над ущельем изменяется с голубого на розовато-голубой, и воздух густеет, я вижу настоящий знак.
Это мое имя, Кассия, вырезанное на коре молодого тополя, который приютился на клочке земли у излучины ручья.
Это дерево проживет не долго; его корни уже вылезли на поверхность, пытаясь уберечься от затопления. Он настолько аккуратно вырезал мое имя на коре, что оно выглядит почти, как часть самого дерева.
— Ты видишь это? — спрашиваю Инди.
Через мгновение она произносит: — Да.
Я так и знала.
Недалеко от ручья я замечаю небольшое поселение, густо заросший фруктовый садик с переплетенными стволами и золотистыми плодами, низко свисающими с деревьев. Глядя на яблоки, мне хочется сохранить несколько штук для Кая, как доказательство того, что я следовала за каждым его шагом. Мне необходимо найти что-то еще, что можно будет подарить ему, кроме стихотворения — у меня даже не хватает времени закончить его, подумать над нужными словами.
Потом я снова смотрю на землю рядом с тополем и вижу отпечатки ботинок, ведущие дальше вглубь ущелья. Сначала я их даже не заметила; они смешались со следами разных животных, приходивших к ручью на водопой. Но отпечатки обуви отчетливо выделяются среди следов лап с когтями и подушечками.
Инди лезет через забор, ограждающий сад.
— Пойдем, — уговариваю ее. — Нет причин оставаться здесь. Мы знаем, куда они ушли. У нас достаточно воды и таблеток.
— Таблетки не спасут нас, — отвечает Инди, срывая с дерева яблоко и надкусывая. — Нам нужно взять с собой хотя бы это.
— Но таблетки помогают, — возражаю я. — Я уже принимала одну.
Инди перестает жевать. — Ты приняла таблетку? Зачем?
— Да, приняла, — повторяю я. — Они очень хорошо помогают выжить.
Инди спешит ко мне и вручает яблоко. — Съешь это. Немедленно. Она качает головой. — Когда ты успела принять таблетку?
— В том, другом, ущелье, — говорю я, удивленная ее явной обеспокоенностью.
— Вот почему ты заболела, — констатирует Инди. — Ты серьезно не понимаешь, что ли?
— Не понимаю чего?
— Синие таблетки отравлены, — говорит она.
— Конечно же, они не отравлены, — возражаю я. Как странно. Ксандер никогда не дал бы мне что-то отравленное.
Губы Инди сжимаются в тонкую линию. — И все же отравлены, — утверждает она. — Не принимай их больше. — Она открывает мою сумку и кладет туда несколько яблок. — Что заставляет тебя думать, будто ты знаешь, куда нужно идти?
— Просто знаю, — отвечаю я, делая неопределенный жест в сторону следов. — Я сортирую знаки.
Инди глядит на меня и никак не может решить, верить мне или нет. Она думает, что я больна из-за таблетки, что теряю разум.