— Ты считаешь, они нашли? — хотелось бы мне, чтобы я не говорил тогда так много о том, что Лоцмана, возможно, не существует.
— Я надеюсь на это, — говорит Вик. Теперь, когда история рассказана, его голос звучит опустошенно.
Я отдаю ему кусочек древесины, на котором вырезано ее имя. Минуту он разглядывает его, а затем кладет в карман.
— Итак, — произносит Вик. — Теперь давай подумаем о том, как нам перейти через эту равнину и добраться к тем, кого хотим найти. Я собираюсь продолжить идти вместе с тобой какое-то время.
— Тебе лучше перестать говорить все это, — прерываю я Вика. — Я здесь не главный. Мы просто работаем вместе. — Я гляжу на небо, усыпанное звездами. Непонятно, как они сияют и сгорают.
Мой отец хотел быть тем, кто все изменил и всех спас. Это было опасно. Но все они верили в него. Поселенцы. Моя мать. Я. Потом я вырос и понял, что он никогда бы не победил. Я перестал верить. Я не умер вместе с ним, потому что больше не ходил ни на какие собрания.
— Ладно, — говорит Вик. — Но все равно, спасибо тебе, что провел нас так далеко.
— И тебе, — отвечаю я.
Вик кивает. Перед тем, как уснуть, он вынимает свой собственный кусок камня и делает еще один надрез на ботинке. Еще один день, прожитый без нее.
— Ты выглядишь уставшей, — говорит Инди. — Как думаешь, может, нам спускаться помедленнее?
— Нет, — отвечаю я. — Не нужно. — Если я остановлюсь, то никогда не смогу продолжить опять.
— Ты никому не сделаешь лучше, если умрешь на полпути, — сердито говорит она.
Я смеюсь. — Не умру. — Хотя я истощена, опустошена, испытываю жажду и боль, идея смерти кажется нелепой. Не могу я умереть именно тогда, когда, возможно, с каждым шагом подбираюсь все ближе к Каю. И, кроме того, у меня есть синие таблетки. Я улыбаюсь, представляя, что может быть написано на остальных полосках бумаги.
Снова и снова я ищу следы Кая. Хотя я не умираю, но, возможно, больна сильнее, чем думала, потому что нахожу знаки во всем. Мне кажется, что я вижу послание от Кая в узоре потрескавшейся грязи на полу ущелья, после того, как однажды прошел дождь, и земля затвердела, превратившись в то, что можно посчитать за буквы. Я приседаю на корточки, чтобы взглянуть на них. — Что ты видишь здесь? — спрашиваю я Инди.
— Грязь, — отвечает она мне.
— Нет, — настаиваю я. — Взгляни поближе.
— Узор кожи или чешуя, — говорит она, и на мгновение я настолько проникаюсь ее предположением, что замолкаю. Кожа или чешуя. Может быть, весь этот каньон — одна длинная извивающаяся змея, по которой мы идем, и когда достигнем конца, то наступим прямо ей на хвост. Или попадем ей в пасть, и она сожрет нас целиком.