Круглое око Союзника закрылось. Больше смотреть было нечего. Светало. Зябко поеживаясь от холода, Пастух отпустил Союзника. Большая птица тенью скользнула над лесопосадкой.
Пастух двинулся к одинокому вагончику, сиротливо скучающему на противоположной от дороги части корейского поля. Вагончик принадлежал Виктору, бывшему старосте краснокутовского прихода, «правой руке» отца Василия.
В вагончике было нечисто, пахло перегаром, машинным маслом (чадил самодельный камин), луком и еще целым букетом не очень приятных запахов. На топчане спал мертвецки пьяный хозяин вагончика, кореец Виктор. Второй раз за год Пастух видел его в таком состоянии.
Это из-за родни. Вся иеговисткая родня Виктора, включая родного отца, торжественно отреклась от него, где-то с год назад. Как только стало известно, что Виктор бегает к попу Василию. Тогда он также напился. Несложно догадаться, что Виктор сделал вчера попытку примирения. И она окончилась безрезультатно.
Пастух забросил за плечо свой вещмешок и вышел из вагончика, плотно прикрыв дверь.
Может все-таки поговорить с Кимом, – размышлял Пастух, – пусть помирится со своим сыном, а то еще тот с горя удавится. И отец Василий не поможет.
Впрочем, какое мне дело. Эти иеговы не намного лучше церковников. Чего только с ними Ким связался, не ужели так же из-за родни. И как в роль вошел, чуть ли ни главный в Алексеевке иеговист.
– Чует, чует душа, – усмехнулся Пастух, – что недалека от могилы. И там ответ давать, в том числе за колдовство. Вот и побежал к иеговым. Что-то такое в них нашел, как я в отце Василии.
– Ким, ты не на ту партию поставил, – сказал Пастух вслух и даже хрипло хохотнул.
Когда придет государь, он и с иеговыми разберется, как с еретиками… Ладно, не мое дело. Ким мой самый древний приятель, мой союзник. А попов он, пожалуй, еще больше моего не любит…
Пастух выбрался на дорогу и неспешно двинулся в сторону Черноморки. Он проходил курган, когда полностью рассвело. День обещал быть солнечным, весенним.
Едва Пастух отдалился от кургана, как рядом с ним притормозил старенький, пыльный, желтый «Москвич». Открылась передняя дверь и худощавый, морщинистый, загорелый до темно-коричневого цвета пожилой кореец высунулся из машины.
– Здорово, Юра, не спится?
– Не спится, Ким.
– Ну, садись, подброшу.
Брама – аномалия необычная
Черная «Волга» немного притормозила.
– А це у нас чудо природы, – сказал голова, махнув рукой в сторону Брамы.
– Да, мы уже видели, – отец Иван осторожно спросил, – а что, правду говорят, что это у вас тут аномальная зона? Я еще в городе слышал.