Наутро начала ревизию электрохозяйства. Удивили алюминиевые провода. Нет, это не смертельно, даже в местах входа их концов в выключатели окисление было практически незаметно, но это же – заря электрификации. А вот вполне современного вида выключатели, достаточно представительные внешне, оказались не просто барахлом, а барахлом непревзойденным. Контакты почернели до полной потери проводимости.
Прокладки в кранах рассохлись настолько, что ничего, кроме ужаса, не вызывали – было ощущение, что в свое время их изготавливали по диверсионной технологии, чтобы самоликвидировались через очень короткое время. Или это был специальный прием для постоянного поддержания в полной боевой готовности армейских сантехников?
И тут к ней пожаловали Рустамка и Климентий с авоськами и сумками. А следом за ними четыре крепких молодца втащили мешок картошки и пару пластиковых бочонков. О как! Не дадут ей друзья с голоду помереть. А как же с сохранением тайны ее «гибели»? Не велели сумлеваться. Не выдадут. Они даже в разговорах между собой ее Кларой называть станут, так сговорились.
Рустамка уже вернулась из своей кругосветки, потому что через неделю путешествия поняла – нечего ей там делать. Тоска и одиночество – не ее стихия. А море – да, любит она его. Но людей – тоже. Попробует себя в каботажном секторе, рыба и ее ловля не привлекали девушку.
Делла позавидовала подруге – вот ищет человек себе дело в этой жизни. Такое, чтобы радостно было им заниматься. И парня себе ищет, пусть и методом перебора, но целеустремленно. Хихикнулось даже. Бытовало поверье, что у настоящего моряка в каждом порту – по жене. А если моряк женщина, то логика подсказывает… хи-хи.
А вот в ее нескладной жизни все было наоборот. Попыталась выбрать себе занятие – а его пришлось бросить, практически даже не начав. И теперь непонятно, чем заняться тут. Нет, что ремонтом – это очевидно. А потом, когда обживется?
Со спутником жизни вообще полная неизбега. Кавалер к ней на голову рухнул, как с дуба. И из мыслей не уходит, и радости от него никакой – одни тревоги. Вот не Степка это, а просто рок какой-то. Не злой, а скорее нерешительный. «По воле нерешительного рока», – сложилась в голове строка, да на том полет фантазии и завершился.
– Мы тут на песчаной банке, что с юго-юго-востока, яруса ставим на тунца, – пояснил Климентий, когда парни вернулись к лодке и отчалили на промысел. – А ночуем на берегу, тут, внизу, на пляже, чтобы в гору не лазить. У Морковкина, понятно, разрешения испросили, так он велел не стесняться. Не возражает, одним словом. Плату за это назначил по копейке с рубля от выручки с продажи рыбы, что в водах острова наловили, так что бываем мы тут. Обычно, как доберемся, – стряпуху высаживаем и тогда уже снасти расставляем, потом пообедаем готовым и отправляемся крючки проверять да сматываться перед приливом. В месяц два раза удачно совпадает, чтобы волна нам ничего не посносила за световой день, а то на отмели такое разгоняется – жуть. Через три дня перед полуднем погляди в ту сторону – не пожалеешь. С берега-то не страшно на эту красоту любоваться.