Насилие, Болезнь, Бедствие и Несчастье под одной крышей. Это должно быть забавно. Ухмыляясь, он тряхнул головой. Сиенна бы с удовольствием наложила свои изящные маленькие ручки на эти сведения. Она бы…
Он должен перестать думать о ней. Она мертва. Сожжена. Помимо того она одна из ненавистных врагов.
Тяжелые капли дождя упали с неба подобно стрелам, ударяясь о землю везде, кроме места, где стояли воины. Вскоре появился град, колотя людей точно кулаками.
— Скорей! — выкрикнул кто-то.
— Буря усиливается, — закричал другой.
Послышался топот ног, люди бросились к лодкам. Парису это напомнило бегущих внутри колеса хомячков. С каждой секундой дождь усиливался, градины становились все больше и тяжелее. Золотые проблески молний беспорядочно танцевали на небе. Гремел гром; пыль и осколки летали на воздушных вихрях.
Буря Аньи была живая, притягательная, волоски встали дыбом на коже Париса. Он закрыл глаза на миг, только на миг, желая, чтобы это электричество пропитало его тело, убило мрачного мужчину, которым он стал, и вернуло былую беззаботность.
Когда последний человек исчез из виду, шторм усилился… пока не образовал нечто наподобие кокона вокруг храма. Никто не смог бы заглянуть сквозь него на воинов, которые вскоре будут обыскивать храм. Даже с воздуха с помощью камеры.
— Чисто? — спросила Анья.
— Чисто, — ответил ей Люциен.
Она медленно опустила руки. Дождь и град поутихли, отражаясь от кокона и оставаясь снаружи. Грохот грома умолк.
Парис осмотрелся по сторонам, когда царящий вокруг храма хаос прекратился. Он заметил проблеск серебра, дуло пистолета выглядывало из-за одной из сохранившихся мраморных колон. Предвкушение охватило его, пока он доставал свой собственный пистолет. Ловец.
На тысячи лет он предоставил битвы в распоряжение Сабина и его команды. Он пытался жить правильно, не высовываясь и раскаиваясь. В конце концов, некогда он помог ввергнуть мир во тьму и отчаяние, выпустив демонов из ларца Пандоры. Он не заслуживал ничего хорошего.
Сейчас его прошлые грехи более не имели значения. Он ненавидел Ловцов сильнее, чем самого себя. А после Сиенны…
— Ловец, — пробормотал Люциен, держа наготове кинжалы. — Слева.
— Мой, — сказал ему Парис.
— Я вижу его, — встрял Сабин, — и гадаю с чего бы это тебе доставалась вся забава.
— Мой, — повторил Парис.
Сабин закатил глаза.
— Ранее я насчитал шестерых, и бьюсь об заклад, что они еще здесь, выжидают.
Шесть?
— Я видел пять.
— Ты ошибся в счете, — только и ответил его товарищ, проверяя магазин своей сорокапятки.
— У всех до единого нет оружия и оно вовсе не девятимиллиметровое и полуавтоматическое, — сообщил врунишка Гидеон.