Каждый раз, шпионя за ним, она должна была испытывать ненависть. Ненависть и ярость и желание отомстить. Но каждый раз, смотря в темные бездонные омуты знания и боли, которыми являлись его глаза, она испытывала… нечто другое. Она тонула, частицы ее умирали, а затем быстро возрождались ради него. Него. Не ради ее семьи, ее собственного спасения. Ради него.
Как она так могла позабыть о своей цели? Как? Забыть о похищении, о ничтожестве своей жизни после него, как она могла все еще стремиться к Рейесу? В его объятия? Жаждать его утешения? Наслаждаться этим? Как он сумел проникнуть в ее самые потаенные фантазии и всколыхнуть ее животные потребности?
Не зная, что делать, она выбралась из кровати и выбежала из спальни. Она забралась довольно далеко, затем вернулась, опасаясь встретиться за поворотом с одним из Рейесовых дружков. Ноги наконец-то отказались слушаться, и она остановилась здесь на лестничной площадке.
Обхватив себя руками, девушка пыталась согреться. Холод вернулся с полной мощью, и она дрожала. Единственное, что могло ее согреть, это объятия Рейеса.
— Даника!
Вспомни про черта — вернее, демона. Голос Рейеса послышался в коридоре позади нее, панический и острый как лезвие бритвы. Она прижала голову к перилам, чувствуя, как усталость и головокружение одолевают ее. Ей надо бежать. Она осталась на месте. Как последняя дурочка, она жаждала увидеть его.
— Даника! — голос раздался намного ближе.
Она не удосужилась отвечать. Он довольно скоро найдет ее. Незачем помогать ему.
— Дани…
Имя ее оборвалось на середине, когда порыв воздуха коснулся ее затылка. Должно быть, он внезапно остановился. Она не могла видеть его, даже краем глаза, но могла до мозга костей прочувствовать исходящий от него жар. Господи, какой он горячий. Ее дрожь утихла.
Затем он внезапно оказался сидящим рядом с ней, прижался бедром к ее ноге. Электрические разряды прошлись сквозь все клетки ее тела. Девушка задохнулась.
Долгое время они просто сидели в тишине.
Наконец-то она взглянула на него. Ее взор скользил от его покрытых грязью ботинок до порванных джинсов. Вверх по мощным рукам, что лежали на коленях. Три глубоких пореза красовались на коже. Кровь выступила из них и засохла.
Он смотрел на ступеньки, но должно быть ощутил ее взгляд, поскольку запрятал руки за спину, перенеся тем самым вес на локти и отодвинув лицо из поля ее зрения.
— Ты опять поранился, — проговорила она, пытаясь подавить волну обеспокоенности.
— Ерунда.
— Ерунда, — фыркнула девушка. — Ты самый неуклюжий из всех, кого я когда-либо встречала. Ты всегда в порезах и кровоподтеках.