- Она всегда хотела стать профессиональным музыкантом, - подал голос Белов. - Ольга - скрипачка. Но... Видимо, и это не помогло.
Наршак криво усмехнулся.
- Не кажется ли вам это странным? Два бывших супруга не могут сказать, к чему стремилась их жена. О чем это говорит? О недостатке внимания и тепла.
Шмидт пожал плечами. Доктор Наршак подвел их к тому выводу, к которому они сами пришли вчера, - ответственность за все, что произошло с Ольгой, лежала на них.
. - Мы виноваты, - тоном раскаивающегося школьника сказал Дмитрий.
- Признать вину - еще не значит исправить ошибку, - назидательно произнес Наршак. - Но это уже немало. Мы постараемся выяснить круг ее интересов и направить энергию в правильное русло. Но вылечить ее без вашей помощи будет невозможно. А самое главное - чтобы она сама захотела себе помочь. Ольга должна почувствовать свою необходимость... Вы понимаете меня?
- Да, - все так же хором ответили Белов и Шмидт.
- Я очень на это надеюсь. - Наршак поднялся из-за стола. - Извините, пора идти. Много Дел. Я освобожусь ближе к вечеру, часам к шести. Если возникнут какие-либо вопросы, обращайтесь.
Он проводил их до двери кабинета. Белов и Шмидт выглядели пристыженными. Они вышли на улицу и сели в черный «мерседес» Шмидта.
- Дима, я должен лететь, - признался Белов. - Меня ждут на Камчатке.
- Покоряешь очередной вулкан? - вяло спросил Шмидт. Он повернул ключ в замке зажигания, и двигатель ожил. В кожаном чреве автомобиля не раздалось ни звука, но стрелка тахометра еле заметно дрогнула.
Белов покачал головой. Он вдруг понял, как это выглядит со стороны: лазать по вулканам, когда, пусть и бывшая, но все же жена, лежит в наркологической клинике. Он хотел было сказать, что едет на Камчатку отнюдь не развлекаться, но это прозвучало бы как оправдание. А оправдываться Белов не собирался.
- Нет. Вулканы тут ни при чем. Смотри телевизор. Скоро сам все узнаешь - из новостей.
Шмидт перевел селектор автоматической коробки передач в положение «Drive», и «мерседес», плавно набирая скорость, помчался вперед. Говорить не хотелось. Настроение было ни к черту.
- Отвезти тебя в аэропорт? - спросил Шмидт.
- Спасибо, сам доберусь.
Москва таяла от июльской жары. Последние залпы тополиного пуха кружились в воздухе. Шмидт включил кондиционер, но к магнитоле даже не притронулся. Не тот был случай, чтобы слушать музыку.
- Когда она проснется, - упрямо сказал Шмидт, - то первое, что увидит, будет картина. «Похищение Европы», правильно?
- Угу...
- И если я не найду ее в художественных салонах, то ограблю Третьяковку. Вот что я сделаю. Смотри телевизор. Сам все узнаешь - из новостей.