А что Щербина? Молчит? — Не по чину ему, значит.
Сукин сын и всегда таким был.
Орел мух не ловит. Орел… кукушек клеит, да? — Смешно.
А Рикерт тоже зазналась? — Чего?
С кем поведешься, от того наберешься. — Если бы…
Неверной дорогой идете, товарищ Рикерт. — Сам дурак.
Тем не менее, дразнись не дразнись, шипи не шипи, доведи эхо до хрипоты и потери голоса — а взгляды, вопросы и ожидания сходятся на тебе. Пусть с барского плеча. Пусть лишь потому, что большой политик Щербина такой мелочью, как однокашники, пренебрег. Но — сходятся. И с этим нужно что-то делать, уже сейчас, не дожидаясь, пока горшочек сам сварит что-нибудь.
Горшочек, не вари. Неорганизованная масса выпускников последних пяти лет, не бурли. Никто никуда не идет. Никто не суется между айсбергом и кораблем. Гасим волну.
Нас никто не тронет, нам это уже сказали. Нам это сказали со всех сторон, все, кроме Морана, а Моран, сами понимаете, больше не в игре.
Если есть конструктив — гоните его ко мне. Или к Дядюшке, но лучше ко мне. Ему наверняка сейчас не до наших гениальных идей. А я уже не сплю.
Так ты что, спала? — Да…
А когда легла? — А вот тогда и легла. Где-то через час после того.
Ну мать… ты даешь. Заразилась.
Они это воспримут как высший шик, это ужасно — но они воспримут это именно так. Высший пилотаж, высший уровень навыка, значимости, авторитета. Умение хоть на время выйти из потока — хотя бы в фильм, книгу, ванну, спортзал; а еще круче того — в отпуск в горы. Или на свидание. Когда я последний раз была на свидании? Я там вообще была? За последние два года? Что-то такое было. Вот только не помню, где, когда и с кем. Одни мои подружки планшетки да подушки. У большинства то же самое.
Лицо слегка пощипывало: маску пора смывать. Куплено год назад во время очередного забега по бутикам и лавкам на рю Сен-Жан. Первый раз открыто сегодня. Вопрос даже не «зачем покупала», вопрос — что я, где я, куда я иду. Quo vadis.
Смыла. Посмотрела на себя. На улицу — не раньше чем через час. Самое время подумать о вечном.
И попросить, чтобы направили. Свыше. С прочих сторон уже некому.
Анекдот: приходит к психологу девочка. Мне еще нет 25, я знаю и умею, на меня оборачиваются на улице, я личный помощник страшно сказать кого, доктор, чего мне хотеть? И как бы мне так хотеть, чтобы от моего желания героически услужить не умирали случайные… о которых либо хорошо, либо никак? А умирали только неслучайно?
А наши теперь ориентируются на меня, даже те, кто старше — потому что я работаю в комитете, потому что они уже знают, сколько ступенек я перепрыгнула на этом деле, и две личные беседы, все идет в зачет. Они только не знают, что я не знаю, что мне делать с собой, а я знаю, что они не знают, что я не знаю.