Добрый, добрый мистер Грин — заклинил хомяку колесо. Хомяку теперь не бежится. А прочие хомяки подпрыгивают и спрашивают «куда бежать?», полагая, что это очередная смена курса.
Красота-то какая. У меня под рукой ресурс, который может запросто устроить переворот и составить правительство какой-нибудь террановской территории. Даже не одной. Всех, кроме Флоресты. Постучаться к господину Сфорца, спросить: вам дивизия хомяков без курса не нужна?
И скажет он, куда нам идти. И мы пойдем. Все.
И назовут нас леммингами.
Леммингами нас назовут — и даже хуже, потому что лемминг это белки, жиры и некоторое количество углеводов…
Анна возвращается к столу, открывает рабочую почту и сводку новостей, находит нужное. Берет лист бумаги — бумагу, с которой возможна утечка в реальном времени, еще не придумали — и начинает составлять план. Через час она отправит десяток сообщений разной степени корректности…
Если у кого-то есть свободное время, то напоминаю, что сегодня начнет заседание экстренная сессия Конфликтной комиссии по делу некоего Д.Лима. А у некоего Д.Лима пока нет своего аппарата в Старом Свете, что может повлиять на исход…
А уж как вы это прочтете «мы ему обязаны», «нам намекает Антикризисный комитет» или «это может быть интересным» — дело ваше.
* * *
Амаргон правильно сказал: мир стал маленьким. Перед рассветом ты в Новгороде, к завтраку в Лионе, а еще до полуночи — во Флориде. Два перелета, прыжки из машины в машину, лестницы, коридоры и лифты. Червоточины в плотном пространстве между разными мирами: университетом, Советом, корпорацией.
Еще в Лионе у трапа самолета его взяли под охрану незнакомые ребята из головного офиса и бдительно, как ценный груз, передавали из рук в руки до отлета — а потом уже свои, более разговорчивые и насмешливые. Знакомая машина, знакомые запахи. В Европе даже освежители в салонах машин были другие, какие именно, фруктовые или хвойные, морские или цветочные — уже не вспомнить. Другие. Все там было другое, земля и небо в особенности. Другой табак. Другая кожа.
Теперь и дом оказался за тонкой прозрачной пленкой различий. Словно за слоем полиэтилена, который надо бы прорвать.
— Тебя вообще велели доставить в багажнике, в мешке и с кляпом.
— Кто?
— Анольери.
— Это он пошутил…
— Он не умеет. Так что полезай. — И даже сделали вид, что сейчас наденут наручники.
Вот так и понимаешь, что ты дома. По изяществу шуток.
Или не шуток.
Его никто не фиксировал, но что-то висело в воздухе такое, что воображению сам собою представлялся тот подвал, в котором Алваро уже успел побывать, каталка, разнообразный инструментарий… и никакого Франческо Сфорца, а наоборот, некая стандартная «процедура». Даже холодно стало.