* * *
Мистер Грин, председатель Антикризисного комитета Мирового Совета Управления, является на службу очень рано — от квартиры до кабинета ему всего-то одиннадцать с половиной минут: две с половиной пешком через длинную парковку между Башнями, полторы через вестибюль, на лифте, еще раз на лифте и восемнадцать шагов по коридору.
Сейчас на комитетском этаже не должно быть никого, кроме персонала, работающего в ночную смену — референтов, аналитиков и прочих бессонных тружеников; обычно мистер Грин успевает не только пожелать им приятного начала рабочей ночи, но и проработать вместе с ними часть вечера и начало утра. И с дневной сменой — целый их день.
Тем не менее, в его приемной на пуфике сидит прекрасная, очаровательно заспанная и тем не менее взбудораженная юная особа; а этой особе, помощнику референта, вчера в восемь вечера сдавшей пост ночной смене, сейчас, в шесть утра, положено спать и видеть сон. Седьмой или девятый.
Нумерация снов, впрочем не имеет значения. А выучку не пропьешь. Сакраментального «я ждала вас» девочка не произносит — это и так очевидно. Ждала. Не менее получаса.
— Я получила письмо, и решила, что вы должны его видеть.
Мистер Грин на доли секунды ныряет в черноту. Привычка. Как мытье рук перед едой. Сброс системы, как шутил его учитель. Информацию, которую сейчас возьмешь в руки, нельзя пытаться вычислить наперед по косвенным параметрам. Нельзя представлять заранее. Даже если ты все посчитаешь правильно, это оставит след. Изменит угол зрения. Придаст сведениям немного не ту окраску.
— Пойдемте ко мне, Аня. — Анне Рикерт, 24 года, Вена, нравится это обращение.
А человек, который написал письмо, назвал ее «Дорогая А. Рикерт».
«Дева Мария благодатная, — думает мистер Грин, читая пересказ, а еще точнее — реконструкцию беседы некоего господина Морана с неким господином Щербиной и любуясь переливами идиоматической, пусть и слегка толедизованной латыни. Матерь Божья, я столько раз мог его пристрелить, этого Амаргона, рядом же сидел, что ж Ты мне не намекнула даже?» Реконструкция была убедительна. Реконструкция была черт знает как убедительна, так что странно, что за эти полчаса никто не добрался до Максима — а Максим не достучался до него самого. Впрочем, возможно, Аня просто получила пакет одной из первых.
Там, правда, еще три часа утра… семь минут четвертого, так что, наверное, бедную жертву неспровоцированной атаки со стороны alma mater еще не разбудили, или разбудили только что — лишний раз подтверждая любимую присказку жертвы о том, что утро добрым не бывает.