— Интересное кино, — сказал Мазур. — Мтанга мне ничего подобного про Мукузели не говорил.
— Ты бы на его месте тоже не трепался с любым иностранцем о внутренних сложностях. И мне не говорил — ну да у меня привычка до всего докапываться самостоятельно.
Мазур подумал и спросил:
— А может, тут объявился кто-то третий? Может, Мукузели наконец решил расстаться с политической невинностью и подался к кому-нибудь на содержание? Американцы, а?
— Теоретически-то все можно допустить, — сказал Лаврик. — Та же янкесовская «Гэмблер даймонд» давненько уж облизывается на местные алмазные прииски. И не только они, и не только на алмазы. Французы их пока держат подальше, но ведь нет в нашем мире ничего вечного.
— Янкесам Папа ни за что не продастся, — убежденно сказал Мазур. — Не из душевного благородства, просто потому, что ему и так хорошо…
Лаврик прищурился:
— Только вот Папа смертный, как все мы, грешные…
Так же убежденно Мазур продолжал:
— Никак не похожи все эти покушения на американскую работу. Слишком топорно. Что я, янкесов не знаю?
— Не похожи, — согласился Лаврик. — Категорически. А это еще больше с толку сбивает. Кручусь как белка в колесе, но мне ведь не разорваться…
Сердито поджав губы, он наполнил стаканы, и оба отдали должное эликсиру колонизаторов. Спохватившись, Мазур полез в карман, вытащил пухлый конверт и положил перед Лавриком:
— Вот, чтобы мне не пришил кто-нибудь нарушения правил поведения за рубежом… Мтанга припер.
— Жалованье? — усмехнулся Лаврик.
— Ну, — сказал Мазур.
— Аналогично, — Лаврик выдвинул ящик стола и продемонстрировал такой же конверт с ярким изображением какой-то местной экзотической птицы. — Как у всех. Папа казнокрад, но не жмот. Я тут отличный видеомагнитофон присмотрел, натуральная Япония.
— Подожди, — сказал Мазур. — Нужно же сдать…
Лаврик с непроницаемым видом уставился на него через легендарное пенсне. Сказал с улыбочкой:
— Хочешь, я тебя несказанно удивлю? Сдавать не обязаны. Партийные взносы, конечно, придется заплатить до копеечки, а все остальное можно оставить себе, — он многозначительно поднял палец. — Имеется соответствующее указание инстанций. Честное слово, так и обстоит. Что ты челюсть отвесил чуть не до колен?
— Что, серьезно?
— Абсолютно, — сказал Лаврик. — Особо было подчеркнуто, чтобы заплатили партийные взносы. А на остальное хоть дрессированную обезьяну покупай, хоть грузовик бананов. Что удивился? Перестройка и новое мышление, знаешь ли…
— Обалдеть…
Лаврик прищурился:
— Между нами, циниками, дело вовсе не в перестройке и новых веяниях. А просто так уж карта легла, что не кто иной, а именно мы с тобой оказались ближе всех к Папе. И кое-какие умные люди это поняли. И носятся с нами пока что, как с писаной торбой, зарплату вон разрешили себе оставить. Вдруг да у нас что и получится? Посла-то, алкаша ссыльного, Папа не особенно и привечает, несмотря на объявленную дружбу. Вот чего у Папы не отнимешь, умеет он в людях разбираться, должность такая.