Помимо этого Ольшанский настойчиво интересовался, куда мы дели трупы, всё время заговорщицки подмигивал и уговаривал меня во всём сознаться, пока ещё есть возможность принять меры и устранить все последствия. Я не сразу понял, что именно он имел в виду, и как тот учёный попугай регулярно повторял:
— Да всё так и было… Это чистая правда… Я ничего не выдумываю…
Доктор был сердит и озабочен.
Ему всё это не нравилось. Моё поведение не нравилось. Странная ситуация в целом и отдельные её составляющие, не подпадающие ни под какие привычные стандарты. Отсутствие каких-либо отправных пунктов для начала анализа — в общем, всё не нравилось.
Стёпа молча смотрел на меня с ленивым прищуром и о чём-то сторонне размышлял. Выловить какую-либо конкретику в стальном взоре нашего Терминатора было непросто: мой опыт подсказывает, что такой Стёпин взгляд может обозначать всё что угодно, в диапазоне от глубокомысленного «у меня есть кое-какие соображения на этот счёт, но делиться я пока что не буду — подожду, пока все выскажутся», до простого и короткого: «Послать бы вас всех в ж… и завалиться спать…»
Инженер сожалел о разбитых бутылках…
— Ну уж вино-то можно было пощадить, сейчас пригодилось бы…
…и с нетерпением ждал, когда от меня отстанет Ольшанский.
Инженера очень заинтересовал мой рассказ в части, касающейся тоннеля: он хотел, чтобы я нарисовал ему механизм, приводящий в действие перегородку у речного портала. По этому чертежу он каким-то образом надеялся разгадать ребус с потайной дверью из бункера в тоннель. Насчет чертежа я тоже не возражал (да я вообще был образцом покладистости, ибо чувствовал себя кругом виноватым), но Ольшанский сказал, что это подождет — сейчас нужно в первую очередь разобраться в деталях происшествия и принять меры. Особенно по трупам, которые мы с Евой…
— Да не прятали мы никого! Сергей Петрович, ну сколько можно, почему вы мне не верите?!
Тут Ольшанский, вкусно затягиваясь ароматным дымком из своей трубки, неспешно изложил три рабочие версии — в порядке релевантности, и вопросы по части доверия отпали.
Версия первая — простейшая.
Я баловался с Евой (или с кем угодно ещё, ибо Ева — это пока всего лишь имя, которое я озвучил), нечаянно застрелил её, спрятал труп, спалил машину и в завершение инсценировал нападение.
Такая бесхитростная простота повергла меня в шок, но доктор подтвердил:
— Да, версия вполне ходовая. Это первое, что приходит в голову.
— То есть если бы ты был сам по себе, а не член команды — сидел бы сейчас у следователя, со множественными побоями, и трясущимися руками подписывал бы протокол, — добавил Ольшанский.