Кажется, Карп так и не понял, что едва не погиб. Вместо осознания смертоносного искусства волнового боя кир-канкан, при виде которого любому следовало бежать и бояться, он вытащил из-за пазухи короткую плётку человечьего волоса и стегнул по воздуху в сторону Удава. Отморозка словно тараном сшибло на землю. Он грянулся навзничь и закатил глаза, задрав бороду к небу. Птица ГРУ, обеспокоено скрежеща, копошилась у него в волосах, выпутывая когти и крылья.
— Победа! — объявил во всеуслышание Щавель. — Победа! Моя правда победила в честном бою. Почтеннейший Карп одержал верх. По договору поверженный Удав Отморозок становится его рабом, получит на тело клеймо владельца и может быть продан или убит по усмотрению хозяина. Высший суд свершился!
Лихославльцы загалдели, обсуждая зрелище. Не каждый год бывает такая потеха, когда не только подерутся пьяные караванщки, а по результатам соревнования незадачливый лох попадёт в кабалу навечно. Будет о чём вспоминать долгими зимними вечерами!
Не обращая внимания на текущую из раны кровь, знатный работорговец поднял бич и отстегал Эврипидора. После драки удары утратили заслуженную силу, но грек всё равно сопровождал их поросячьим визгом и бабьими стенаниями, преизрядно веселя народ. Так в городском театре Великого Мурома играют после спектакля комическую пьеску под разъезд экипажей. Расходящийся люд не видел, как Удава вздёрнули под микитки умелые раболовы и поставили пред лицом Карпа. Нетопырь выпутался из волос, переполз на плечо Отморозка и скороговоркой настойчиво скрежетал, для убедительности махая крылом. С постоялого двора подтянулись московские, как бы невзначай прихватившие оружие. Привели с собой мутанта. Он был выше на голову даже рослого Удава и при этом стать имел кряжистую, будто Создатель выломал Буратину из комля древнего дуба и для позора оживил. Единственный глаз, который размещался у мутанта среди лба, смотрел твёрдо, не мигаючи.
«У него дубина прямо чёртова палица, — подумал Лузга. — Такой дай по жбану — жбан отломится».
— Прими за меня выкуп, — слова будто выползали у него изо рта Удава. — Возьми катану Мураками. Она с допиндецовых времён, последняя такая осталась.
— Не хочешь в рабство? — Карп выпятил живот и посмотрел на Отморозка как на добро. На говорящее добро.
Удав поперхнулся. Схватился за ушибленную грудь, закашлялся, зажимая рот. Посмотрел на ладонь. Ладонь была в брызгах крови.
— Возьми меч, — повторил он. — Ли Си Цын, давай сюда катану.
Карп взял у ходи узкий восточный двуручник. Вытянул из ножен. Краем глаза оценил сплочённость подвергшихся разбойничьему нападению подмосквичей, написанную на их лицах готовность постоять за своих, и горсть измотанных новгородцев с другой стороны.