— Схорониться надо, — заявил бард.
— Там наших добивают, — решительно обернулся к нему Жёлудь.
— Да погоди ты, — Михан схватил его за локоть и рассудительно осадил: — Чего мы туда попрёмся? Что мы с ножами навоюем? Убьют нас, только и всего.
— Верно говоришь, парень, один в поле не воин, — поддержал бард, косясь по сторонам. — Уйдём отсюда, переждём, там уже без нас обойдутся. Разбойники какие-нибудь понаехали, да не разведали, куда сунулись. Добивают их сейчас.
— Разбойники с огнестрелом? — Жёлудя было не так легко смутить.
— Черти с болот, вехобиты, у них в Васильевском Мху рассадник, — скороговоркой поведал Филипп. — Там у них на островах воля, и оружия всякого никто никогда не изымал.
— Идём, их и без нас перебьют, — дёрнул за руку Михан, Жёлудь переломался и тронулся с места.
— Зайца ноги носят, волка зубы кормят, лису хвост бережёт, — бард потащил их за собой, забалтывая по дороге. — Пересидим и подойдём к шапочному разбору, а пока позырим находки и поделим добро.
Как-то совсем неуверенно хлопнул последний редкий выстрел, а гвалт усилился, но быстро начал распадаться на отдельные крики и стихать.
— Наши победили, — выдохнул Михан и одёрнул приостановившегося Жёлудя. — Пошли, теперь точно спешить некуда. Посмотрим, да поделим, да придём, будто в кабаке сидели.
— Дельно! — одобрил бард. — Кабак назывался «Лихо». Мы мимо него проходили, он был закрыт, значит, никто из дружинников не скажет, что нас там не видели. Запомнили, «Лихо»?
— Запомнили, — ответил за двоих Михан и дёрнул Жёлудя. — Понял, дурак, «Лихо» называется, мы там сидели, пока выстрелы не услышали?
— Не бзди, вонючка, — огрызнулся лучник, которому сделалось тошно от творимого предательства.
Держась окраины, могильные воры удалились от священной рощи и обрели укрытие в заброшенной избе на отшибе. Кровля давно провалилась, стропила торчали как рёбра неприкаянного грешника, с потолка упирались в пол гнилые брёвна. Троица забралась в свободный угол. Жёлудь нашарил палку покрепче, нарезал стружечных завитков, высек огонь, запалил буратину. При свете факела банда наколола лучины и, обзаведясь годным освещением, села делить добычу.
На клок гнилой рогожи вывалили найденное, парни — рьяно, а бард небрежно подбросил свою лепту.
— Серёжки забыл, — напомнил Михан.
— А ты глазастый, чёрт, — прошипел Филипп. — Только не забыл, а промедлил, не успел со всем барахлом разобраться.
— Ты зубы не заговаривай, у тебя хабара всего ничего.
— Поучи ещё старших.
— Не старших, а подельников, — не растерялся Михан. — Воровали вместе, поровну и будет делить. За крысятничество тебя на серьги не мешало бы оштрафовать.