— Тони заставил вас сделать это?
Я заметила беспокойство на его лице.
— Да. А почему вы спрашиваете?
— Как Тони… мистер Таттертон чувствовал себя последнее время? Я не видел его несколько дней.
— Довольно странно. Он забывчив и путает вещи.
— Путает? Что, например?
— Он часто путает меня с моей матерью, моей бабушкой… даже с моей прабабушкой Джиллиан.
— Как это происходит? — Он наклонился вперед в своей качалке, его руки покоились на коленях, а изящные пальцы были сцеплены вместе.
— Он говорит со мной так, как если бы это была не я, упоминает вещи, которые я не могла ни знать, ни вспомнить.
Он пристально посмотрел на меня. Выражение беспокойства прочно утвердилось на его лице.
— Как долго вы будете оставаться здесь, в Фарти?
— Было намерение, чтобы я оставалась здесь до того времени, пока не поправлюсь окончательно, но сегодня я сказала Дрейку, что хочу ехать домой.
Меня вновь захлестнули накопившиеся во мне чувства, что я нахожусь как в заключении, что меня мучила жестокая сестра и что сейчас мне приходится жить в одном доме вместе с Тони, который перемещается из одного мира в другой.
— Да, я хочу уехать!
— Тогда следует уезжать. Если вам здесь нехорошо, если вы не чувствуете себя удобно, вам лучше уехать. — Он сказал это с такой силой, с такой уверенностью во взгляде, что внезапно я почувствовала страх.
— Кто вы… на самом деле? Вы знаете слишком много об этом семействе, чтобы быть простым работником фирмы.
Мужчина вновь откинулся назад и посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом. Мое сердце снова сильно забилось. Я знала, что была права.
— Если я скажу вам, сумеете ли вы это прочно запереть в себе? Для меня очень важно, чтобы это знали лишь немногие, а лучше вообще никого не посвящать. Я счастлив здесь, ведя жизнь затворника, защищенную от всего и вся лабиринтом. Мое одинокое существование дорого и важно для меня. Я счастлив жить своими воспоминаниями и своей работой, которая, как вы можете убедиться, занимает большую часть моего времени. — Он помолчал, затем сказал с грустью: — Это жизнь, которую я сам выбрал для себя. Во всяком случае, не думал, что проживу так долго.
— Почему нет? Вы ведь совсем не старый.
— Нет, я не очень старый, но в молодости я был болезненным и мне казалось, что я умру очень молодым… что я не проживу более тридцати лет. Но я прожил. Смерть отказалась забрать меня. Я не спрашиваю почему. Просто продолжаю существовать, делая то, что я делаю, живя этой спокойной жизнью и довольствуясь тем, что у меня есть. Я как бы примирился с самим собой, со всеми своими страхами и печалями. Мое прошлое подобно старой ране, которая зажила, и я не хочу делать ничего такого, что может открыть ее снова.