Он устремил на меня свои глаза, которые умоляли поверить ему.
— Итак… сможете вы сохранить такой важный секрет, как этот?
— О да, — заверила его я.
— Я думаю, что сможете. Я не знаю почему, но я доверяю вам… как я доверял бы… собственной дочери, если бы я женился и у меня была дочь.
— Моя мать всегда учила меня уважать то, что является дорогим для других людей, даже если эти вещи не представляют для меня никакой ценности.
— Она правильно вам говорила.
— Видите, вы знали ее слишком хорошо, чтобы быть простым сотрудником.
Он улыбнулся:
— Мне следовало оставаться в тени, Энни. Я должен был бы знать, что вы будете искать правду.
— И какова эта правда? — спросила я, затаив дыхание.
— Я не помощник Троя Таттертона, я и есть Трой Таттертон.
Странно, но признание Троя не произвело на меня такого шокирующего воздействия, какого следовало бы ожидать, учитывая, что все вокруг говорили мне о его смерти. У меня же было такое ощущение, как будто я всегда знала о том, что он жив.
— Когда Рай Виски видит вас, он, вероятно, считает, что перед ним один из духов.
— Рай? — Он улыбнулся. — Я не уверен, что он так думает, но допускаю это.
— Ну а теперь, когда вы сказали мне правду о себе, ответьте, зачем вы заставили всех поверить в вашу смерть?
— Вам кто-нибудь рассказывал об обстоятельствах моей предполагаемой гибели? — Он внимательно посмотрел на меня.
— Я слышала понемножку то там, то здесь, но в основном от Рая Виски. Хотя, что в его словах было правдой, а что плодом его богатого воображения, не знаю. Мне известно, что вы поехали на лошади, принадлежавшей Джиллиан, и ускакали в море и что с тех пор вас никто не видел и ничего о вас не слышал.
— Да, это часть соответствует действительности.
— Как это произошло?
В его глазах снова вспыхнула улыбка.
— Когда вы спрашиваете с таким чувством, то сильно напоминаете мне вашу мать, когда она была в вашем возрасте. Я полагаю, что и сама вы такая же внимательная слушательница. Вы будете слушать? — Он откинулся назад в своем кресле-качалке.
Я кивнула, несколько напуганная его посерьезневшим голосом.
— То, что я рассказывал вам, является правдой. Я рос болезненным, меланхоличным ребенком и подростком. Всю свою молодую жизнь был подавлен тяжелыми, печальными мыслями. Мой старший брат Тони, который был для меня скорее отцом, делал все возможное, чтобы изменить мое состояние, вселить в меня надежду и оптимизм, но все оказалось напрасно. Надо мной, когда я родился, как бы повесили серое облако, и оно все расширялось и расширялось, пока не наступил момент, когда я, посмотрев вверх, увидел только затянутое облаками небо. Таким для меня оно всегда и оставалось даже в самый яркий солнечный день. Вы можете себе это представить?