Я оглянулась на кровать с балдахином, туалетный столик, комод, на всю эту спальню, которая могла бы быть уютным и удивительным местом для меня, поскольку раньше это была комната моей матери.
Как жаль, что эта комната была превращена в пристанище кошмаров. Кровать стала моей клеткой, а ванна с горячей водой — местом пыток. Я действительно чувствовала себя как человек, покидающий тюрьму. Все волшебство и все чудеса Фарти оказались лишь нашей с Люком выдумкой, просто детской мечтой. Реальность выглядела гораздо более тяжелой и жестокой.
Когда мы ехали по коридору, я оглянулась на Люка и заметила на его лице такое же разочарование. Он смотрел на паутину, перегоревшие лампочки в канделябрах, потертый ковер, обшарпанные стены, старые выцветшие занавеси на больших окнах — все это делало коридоры мрачными и сырыми.
Я показала Люку, как отвезти меня к механическому креслу.
— Так будет гораздо легче.
— Послушай, Энни, ты действительно знаешь, как работает эта чертовщина? Я совсем не хочу, чтобы случилось какое-либо несчастье и мы дали бы шанс Тони Таттертону прийти к нам и заявить: «Я же говорил вам».
Я съехала в кресло и крепко привязалась. Затем нажала на кнопку спуска, и кресло стало опускаться вниз.
— Здорово, черт побери. Посмотри на него, Люк. Мы должны будем быстро приобрести такое же для Хасбрук-хауса.
— Название компании есть на самом кресле, — ответил Люк. Он достал из верхнего кармана пиджака ручку и записал его. У Люка всегда все было в порядке, в любой обстановке он оставался теперь студентом.
— Как дела в колледже, Люк?
— Все нормально, Энни, — ответил он, шагая рядом с моим креслом, которое медленно опускалось вдоль лестницы. — Но я принял новое решение.
— Да?
— Я ухожу с летнего семестра. Во всяком случае, нет необходимости начинать его.
— Уходишь? Почему?
— Для того, чтобы провести остающееся летнее время дома с тобой, помочь тебе поправиться. — Он улыбнулся.
— О Люк, ты не должен этого делать.
Кресло остановилось в конце лестницы, и я передвинулась в дожидавшуюся там коляску.
— Нет смысла спорить об этом, Энни. Решение уже принято, — сказал он серьезным, уверенным тоном.
Я знала, что это было эгоистично с моей стороны, но, честно говоря, меня это решение обрадовало и взволновало.
— А что говорит по этому поводу тетя Фанни?
— Она счастлива, что я буду поблизости еще какое-то время. Моя мать стала другой, Энни. Ты сама это увидишь. Трагедия превратила ее в человека, который почувствовал свою ответственность. Я действительно горжусь ею.
— Я рада, Люк.
— Мисс Энни, — позвал кто-то.