— У вас еще и личные просьбы ко мне имеются? — Аракчеев явно поразился такому нахальству. — Паренек... Мамелюки — это которые в Египте, что ли?
— Они самые! Но он даже грамоте не слишком обучен, поэтому толку от Ваньки никакого нет. Его бы к службе пристроить и...
— Прощайте!
Не дослушав, Аракчеев покинул камеру. Оставшись один, Александр бросился на койку. Да, все так и будет, как обещал барон: имение родителей, жениться на помещичьей дочке, усадьба, дети, званые обеды. Простые нравы, не слишком грамотные люди. А все остальное следует забыть. А когда России будет грозить беда, когда придет Лев, пойти в армию и умереть с облегчением. Потому что никогда он не сможет забыть о предметах, охотниках за ними и Джине, навсегда любимой Джине Бочетти, которую он сам и застрелил. Будущая жизнь казалась невыносимой, но Остужев решился наказать себя хоть таким образом.
Вскоре за ним пришли, выдали одежду, бумаги и деньги на дорогу. Никто больше ни о чем не спрашивал Александра, никто ни в чем не упрекал. Он тоже не стал задавать вопросов, и послушно отправился в свое имение. Когда сани довезли его до родного дома, там его сначала даже не узнали. Наконец, дворовые с испуганными лицами — отощал-то! лицом весь почернел! — гурьбой отвели к родителям, которые и не чаяли уже увидеть пропавшего сына. Состоялась трогательная встреча, и праздничный ужин, полный совершенно ненужных и даже неприятных Александру расспросов. Наконец, усталый, разомлевший, он оказался в кровати. Мать поцеловала его, потушила свечу, и он уснул, в первый раз за последние месяцы без кошмарных сновидений.
И потянулись дни, похожие друг на друга. Все было так, как и ожидал Александр: визиты к соседям, назойливые расспросы, и, конечно же, испуганные глаза: как так, без крепостных живут? Как так — без царя? Конечно, надобно бы навести порядок, да уж очень страшно этот Бонапарт австрияков побил! Едва Вену не взял, вы слышали? Остужев умолкал, и слушал весь вечер, как соседи наперебой несут чушь. Здесь всякий человек, побывавший в Петербурге, уже считался образованным. Здесь ни к чему не стремились, ничего не ждали, ни за что не боролись — здесь просто жили день за днем. Незаметно, как-то сама собой, появилась у Александра и невеста — милая, тихая девушка, разве что подозрительно похожая на свою сварливую мамашу. Вот только «жених» порой путал ее имя, оно почему-то никак не запоминалось. Впрочем, сам Остужев знал ответ.
Сны вернулись, очень быстро. И не только сны о Джине. Снился израненный, усталый Клод Дюпон, ведущий свою личную войну с обладателями предметов. Снились Антон Гаевский, беглый российский подданный, и Мари де Бюсси-Рабютен, последняя из выбитой революцией аристократической семьи, оба совсем юные, не понимающие даже меры той опасности, которой подвергали себя, и оттого веселые, беспечные. Снился Ванька Байсаков, непонятно куда пропавший. Остужев даже написал лично Аракчееву осторожное письмо с вопросом о его судьбе, да ответа не получил. Писать второй раз не имело смысла. Тем более что барон впал в опалу и потерял должность, как нередко случалось при российском дворе.