«Надо напомнить потом о нем Колиньи, пусть разберется, — подумал генерал. — Возможно, Нельсон потому и успел так быстро, что быстро получил информацию от шпиона».
— Мой господин! — снова заговорил Имад. — Эта женщина... Она опасна. Она будет соблазнять вас, обещать вам то, чего не сделает, и порой можно...
— За кого вы меня принимаете, Имад? Бочетти якобы влюблена в меня. Если это так — прекрасно, у меня найдется способ еще и помочь ей в этом. Но рассчитывает она на что-либо совершенно напрасно. Ступайте, Имад, выпейте чаю. И не надо меня ни о чем предупреждать — я давно предупрежден.
Поглядывая на берег и шлюпки, Бонапарт достал из кармана письма Бочетти, адресованные Колиньи. Она умоляла о встрече с генералом, просила бывшего шефа поговорить с ним о ней. Джина признавалась в любви, и сам стиль писем, весьма сумбурный, о многом говорил. Графиня писала, что готова отдать ему все, даже фигурку Саламандры, дарующую бессмертие. Имад говорил так же, а вот Колиньи высказывал на этот счет некоторое сомнение. Но охотник за предметами подтверждал: убить владельца Саламандры практически невозможно, а главное — она защитит от пагубного воздействия других предметов.
«Любовь или ловушка? — Бонапарт погладил Пчелу. Всколыхнувшееся было в груди мужское самодовольство тут же притихло. — Если любовь, то ты, Бочетти, просто сумасшедшая. Надо быть осторожнее — во влюбленных женщинах опасно, прежде всего, вот это сумасшествие. Пишет письма о любви, а сама живет с мамелюком. Нет, надо быть предельно осторожным! Но как хочется поскорее получить фигурку! С нетерпением жду личной встречи, Джина!»
Глава четвертая. Обратная сторона любви
1812 год
В свои тридцать восемь лет Джина выглядела куда моложе и свежее. Она давно перестала играть с именами, и навсегда осталась графиней Бочетти. Ненависть, мучившая ее уже многие годы, сделала ее смелой. Да, она авантюристка, да, за ней тянется длинный хвост приключений на трех континентах. Что ж, зато графиня — деловой человек, и дела ей можно поручить самые необыкновенные. А еще она человек страшный. Странным образом ненависть и злость не старили ее, а наоборот, будто дарили силы. Джина ждала отмщения, и верила, что оно наступит.
Она ехала на высоком белом жеребце, сверкая на летнем солнце длинными, крупными золотыми серьгами. Рядом, временами подкручивая усы, величественно покачивался в седле полковник Збаражский. Фамилию его она выговорить не могла, но легко выучила показавшееся ей забавным имя: Войтек. Мужчины такого типа ее мало привлекали, но Джина не могла не признать, что определенный шарм в полковнике присутствовал. Высокий, широкоплечий, с крупным мясистым носом и косматыми бровями, он выглядел для итальянки довольно милым, когда как ребенок хохотал за обедом, или когда, выкрикивая польские ругательства, орудовал саблей так, что кровь врагов летела во все стороны. Однажды вот так оказалось забрызганным лицо Джины. Она пообещала Збаражскому, что если это еще раз случится, она его пристрелит, но именно в тот миг поняла, что уступит его ухаживаниям.