Неожиданно Джиллиан улыбнулась и погладила меня по голове. Насколько я помню, это был первый раз, когда она приласкала меня.
— Спасибо, Хевен. Спасибо тебе за заботу. Но… — она отвернулась, — уже поздно, слишком поздно.
— Джиллиан, Джиллиан, — звала я, — бабушка. — Но она не отвечала. Замкнувшись, она снова ушла в свое пристальное созерцание лабиринта. Я поднялась с колен и стала вместе с ней смотреть вниз, на лабиринт.
С океана наползал туман. Казалось, что облака специально спустились вниз, чтобы поглотить темные таинственные переходы. Небо быстро заволакивало тучами. Надвигалась летняя гроза. Сгущавшаяся темнота соответствовала настроению.
Стоя у окна с бабушкой, терзаемой душевными муками, я смотрела на вечно меняющийся мир и словно ждала, что вот–вот должны были появиться призраки, которые, как казалось бабушке, преследовали ее. И только когда в дверях появилась Марта, зашедшая взглянуть, что происходит в комнате, только тогда я осознала, как много времени провела у окна, держа Джиллиан за руку. Когда я ее отпустила, она положила руку на колени. Я подошла к Марте.
— Ты права, — тихо сказала я. — Она совсем не такая, как раньше. — Марта кивнула и печально посмотрела на Джиллиан.
— Боюсь, как бы она не впала в транс.
— Согласна, с тобой. Я поговорю с мистером Таттертоном и скажу, чтобы он послал за ее доктором.
— Я рада, что ты тоже так думаешь, — призналась Марта. — Несколько часов назад я рассказала мистеру Таттертону обо всех изменениях, он обещал зайти, но так и не зашел.
— Он обязательно придет, я за этим прослежу, — заверила я Марту.
— Спасибо, — поблагодарила она. Мы обернулись и еще раз посмотрели на Джиллиан, но та даже бровью не повела.
— Труднее всего для рассудка переносить чувство вины, — проговорила я шепотом, скорее для себя, чем для Марты, но она услышала мои слова и согласно кивнула.
Я вышла из комнаты Джиллиан и бросилась к себе. Мне не хотелось, чтобы кто–либо из слуг заметил ужас и слезы в моих глазах. Я понимала: все, за что обвиняли Джиллиан другие и она сама, — все это дремало, затаившись в отдаленных уголках ее памяти, дожидаясь возможности напомнить о себе и довершить тем самым разрушение и без того больного бабушкиного рассудка.
То же самое можно было сказать и обо мне. До настоящего момента довольно успешно удавалось подавить подобные мрачные мысли. Но, увидев Джиллиан и послушав ее, я не могла не задать себе вопрос: а не вырвутся ли на свободу и мои страхи, не станут ли они преследовать и меня так же, как Джиллиан: если я увижу призрак… призрак Троя. Мне следовало приложить больше усилий, чтобы не допустить его отчаяния. Не нужно было уезжать и оставлять его здесь в тоске и унынии. Оставлять одного в коттедже — нашем гнездышке, где мы коротали с ним немало счастливых часов.