Мы неслись по воде, пока волны не подняли нас и не швырнули на глубину. Оглянувшись, я увидел боровшегося с волнами Абдулу Бара. В его по–прежнему дерзких глазах было осуждение за то, что я обрекал его на такую ужасную смерть. В эту минуту я жалел коня и ненавидел себя: я обречен был уничтожать все, к чему прикасаюсь. А мне, наверное, суждено было погибнуть в море. Я закрыл глаза, готовясь встретить неминуемую смерть, — проговорил Трой с затуманившимся от воспоминаний взором.
— Но море свободно и никому не подвластно, его нельзя заставить служить желаниям человека, даже такого несчастного и совершенно отчаявшегося, каким я был в те минуты. Могучее море не захотело стать орудием моей смерти. Каждый раз, когда я погружался в воду, волны выталкивали меня на поверхность, поддерживали, не давая утонуть. Туфли соскользнули с моих ног. Я увидел, как Абдулу Бара вынесло к берегу, и он выбрался из воды.
Закрыв глаза, я стал ждать, когда прихлынут огромные волны и унесут меня в холодные глубины. Много раз, сидя по ночам на берегу, я наблюдал за ними, слушая могучий рокот, завороженный их красотой и мощью.
Но меня бросало с волны на волну, пока я не потерял сознание. Очнулся я уже на берегу, меня отнесло довольно далеко. Мольба о легкой и скорой смерти была отвергнута. Так я и лежал, жалея себя и свою несчастную жизнь, пока мне не пришло в голову, что океан некоторым образом все же облегчил мою участь. Ведь меня могли посчитать погибшим. Я получил возможность беспрепятственно оставить Фарти и спокойно уехать. В какой–то степени мне удалось смягчить горечь моего положения.
Собравшись с силами, я вернулся в коттедж, думая, что в последний раз, и, захватив кое–что из вещей, исчез во мраке ночи. Никому, в особенности Тони, я не сообщил, что действительно произошло со мной.
Трой откинулся на стуле, видимо полагая, что все объяснил. Мое потрясение и недоумение сменились гневом. О–о–о! Какую мучительную боль он причинил мне, заставив поверить в свою гибель. А сейчас было уже слишком поздно. Слишком поздно. Мы больше не могли быть вместе. Как же мог он позволить мне так страдать все эти годы? Думать, что он погиб, когда оставался жив.
— Но ведь ты заставил нас так страдать. Разве ты не понимаешь, как мне было тяжело?
— Мне кажется, эта боль не сравнима с той, которую тебе пришлось бы испытать, зная, что я живу рядом, но мы никогда не сможем быть вместе. Эта боль — ничто, если говорить о тех муках, которые пришлось бы тебе терпеть при мысли о моих страданиях. И хотя я понимал, что поступок мой эгоистичен, все же он мне показался наилучшим выходом из положения.