Хейзен наконец перестал расхаживать по комнате и, задыхаясь, с раскрасневшимся лицом рухнул в кресло и зарыдал.
Все это время Стрэнд стоял, привалившись к стене, стараясь не попадаться на пути крупного человека, точно разъяренный слон метавшегося по комнате, обставленной добротной провинциальной мебелью и оклеенной обоями в цветочек. Теперь он застыл, точно окаменев, и с ужасом, жалостью, страхом, состраданием и чувством полной беспомощности наблюдал за тем, как Хейзен, содрогаясь и рыдая, изливал перед ним наболевшее — свою горечь, вину, ненависть… На несколько секунд Стрэнд просто лишился дара речи. Казалось просто невозможным протянуть руку дружбы или помощи тому, кого, как он чувствовал, все равно не спасти. «Вот расплата за лето, — подумал он. — Но почему я? За что мне такое?..» И тут же устыдился этой мысли.
— Прошу вас, не надо так, — пробормотал он. — Все уже кончилось. Все позади.
— Ничего не кончилось, — возразил Хейзен. Теперь он тихонько постанывал, слабым, сдавленным голосом. — Мне никогда этого не пережить. Уходите отсюда. Пожалуйста!.. Простите меня за все и идите.
— Хорошо, я пойду, — кивнул Стрэнд, испытав облегчение при мысли о том, что может убраться из этой комнаты, не видеть и не слышать больше этих невыносимых страданий. — Но вы обязательно должны принять на ночь успокоительное или снотворное.
— Никогда не держал при себе снотворное… Искушение слишком велико, — сказал Хейзен, не поднимая глаз. Голос его звучал уже более спокойно.
— Я вам принесу. Одну таблетку.
— Одну таблетку! — хрипло рассмеялся Хейзен. — О, вот потрясающее средство от всех бед. Цианистый калий… Спасибо. И ступайте.
— Как скажете. — Стрэнд направился к двери. — Если вдруг что-то понадобится, не стесняйтесь, звоните.
Хейзен поднял на него глаза. Они были красными, уголки рта кривились и дрожали.
— Простите, друг мой, — сказал он. — И не тревожьтесь. Со мной все будет в порядке. Звонить ночью я вам не буду.
Стрэнд вышел из номера и пошел по коридору, чувствуя себя вконец разбитым и вымотанным. Оказывается, пленники Екатерины Медичи были не единственными, кого публично подвергали пыткам в долине Луары.
Лесли оставила дверь в номер незапертой. В комнате горела одна маленькая лампочка, Лесли лежала под одеялами и тихонько посапывала во сне — так бывало, только когда она болела. Стрэнд тихо разделся, но даже во сне она почувствовала его присутствие и открыла глаза. Он уже ложился в свою постель, как вдруг она протянула руку.
— Пожалуйста… — шепнула Лесли. — Сегодня, сейчас…
Стрэнд колебался, но всего секунду. Более подходящего момента найти было нельзя. Прижаться к ее теплому, такому знакомому телу, слиться с ним, утешиться, забыться хотя бы на миг. И, выскользнув из пижамы, он прилег рядом с женой на узкую постель. Они обнялись. Какое-то время они лежали молча.