Стрэнд пересмотрел множество кинофильмов, сидя в прохладной тьме зрительного зала, что позволяло хоть ненадолго передохнуть от уличной духоты, но ни один ему не понравился. В пребывании в Нью-Йорке в августе был один-единственный плюс — перспектива убраться отсюда казалась необыкновенно притягательной. Будь он лет на двадцать моложе, то поехал бы на окраину, остановил бы первую попавшуюся машину и уехал бы куда глаза глядят — так иногда думал Стрэнд…
Как-то днем, гуляя по городу, он вдруг понял, что забрел на улицу, где жила Джудит Квинлен. Он едва поборол искушение войти в ее дом и нажать кнопку звонка. Среди фильмов, которые он смотрел, было немало из разряда «крутого порно». Снятые по последнему слову техники, они лишь усугубляли ощущение дискомфорта и растерянности, который он испытывал последние дни, добавляя к ним совершенно дикие эротические видения. Едва коснувшись кнопки, Стрэнд тут же отдернул руку, представив заголовки в газетах: «ШКОЛЬНЫЙ УЧИТЕЛЬ НАЙДЕН МЕРТВЫМ В ПОСТЕЛИ СВОЕЙ ЛЮБОВНИЦЫ». Нет, не ту он жизнь прожил, чтобы закончить ее вот так. И он опустил руку, направился в парк и долго сидел на скамейке, наблюдая за голубями, на которых, похоже, жара не влияла вовсе.
За день до операции Кэролайн Джимми съехал с квартиры. Нацарапал на клочке бумаги свой новый адрес: пансион «Лэнгмен» на Восточной Пятьдесят третьей. Там ему будет удобнее, объяснил Джимми, это место находится неподалеку от офиса Соломона. Он не стал вдаваться в подробности, даже не сказал, кому именно принадлежит пансион — мисс Лэнгмен, миссис Лэнгмен или мистеру Лэнгмену, а Стрэнд с Лесли так растерялись, что не спросили. И еще Джимми заявил, что пора избавляться от старой квартиры. Жить здесь — это все равно что тащить на своей спине 1890 год, как он выразился. Стрэнду вспомнились все радости и печали, которые довелось пережить в этих просторных обветшавших комнатах, — крики детей, звуки пианино, тихие дни за чтением книг, аппетитные запахи с кухни, — и велел сыну заткнуться.
Они с Лесли отвезли младшую дочь в больницу на такси. В тот день шел дождь. Кэролайн была весела и беспечна, как будто собралась на танцы. «Интересно, — подумал Стрэнд, — узнаю ли я свою дочь после операции?..» И тут вдруг вспомнил, что так и не проконсультировался с лучшим специалистом в своей области относительно формы ее нового носа. Каким он будет? Римским, курносым, лопаточкой, как у Гарбо, как у Элизабет Тейлор, у герцогини Альба, у мадам Аркур?..
И вообще, как девочка будет выглядеть с этим своим новым носом? Ведь лицо, что бы там ни говорили, отражает характер человека. Отец любил Кэролайн такой, какая она есть, считал ее красавицей и знал, что и она тоже его любит.