— Нет, — солгал Стрэнд.
— Но что, черт возьми, такого важного может быть в каких-то ребяческих письмах?
— А вы вспомните, как сами относились к этому, когда вам было восемнадцать, Рассел.
— До того как я поступил в колледж, мой отец читал абсолютно все адресованные мне письма.
— А Ромеро даже не знает, жив его отец или уже умер.
— Короче, чтобы мальчишка не попал в тюрьму, в день процесса судье лучше встать с той ноги, с какой он привык, — заметил Хейзен. — А психиатрам желательно обнаружить и подтвердить, что Ромеро — ребенок с самой уязвимой психикой во всем Коннектикуте и в то же время безобиден, как котенок. Сегодня с судьей вполне можно было договориться, но кто знает, как он поведет себя во время процесса, когда начнет давить прокурор… Профессиональная взаимовыручка и оказание мелких любезностей — это одно дело. А закон — совсем, совсем другое… Впрочем, ладно. — Он вздохнул. — Я сделал все что мог. По крайней мере хоть сегодня могу лечь в постель с чистой совестью. Просто последнее время мне нелегко приходилось.
— Не только вам, — напомнил Стрэнд.
Хейзен рассмеялся:
— Да, если уж говорить о недостатках, то эгоизм у меня далеко не на последнем месте.
— Это уж точно.
Улыбка на лице Хейзена стала напряженной, и он снова задумчиво уставился через стол на Стрэнда:
— А что вы вообще думаете обо мне? Только честно, Аллен.
— Ну, много чего. Что, впрочем, вполне естественно. Вы были необыкновенно щедры и внимательны ко всем нам. Полагаю, вы не удивитесь, если я скажу, что это вызывает смешанные чувства. Благодарность, — тут он немного замялся, — и негодование.
— Чепуха, — отмахнулся Хейзен. — Вы совсем не такой.
— Все такие, — тихо сказал Стрэнд. — Все до единого устроены таким же образом.
— О Господи, но ведь по большей части то был лишь вопрос денег! А я плевать хотел на деньги.
— Это вы можете так говорить. Я — нет.
— Ладно, давайте оставим на время благодарность, негодование и весь этот вздор. Что еще вы обо мне думаете?
— Что вы несчастный человек.
Хейзен мрачно кивнул.
— А вот это верно. Да и кто в наши дни может похвастаться обратным? Вы, что ли? — вызывающим тоном спросил он.
— Да, время от времени. — Стрэнд видел, что Хейзен говорит вполне серьезно, и тоже решил настроиться на соответствующий лад. — Но я, пожалуй, могу сказать, что счастливых дней в моей жизни все же было больше и что они перевешивают несчастливые. Вот о вас такого не скажешь…
— Тут вы правы. Бог мой, вы даже не понимаете, насколько правы! — Хейзен отпил большой глоток виски, точно хотел заглушить привкус только что произнесенных слов. — Подходящий разговорчик для холодного зимнего вечера, вам не кажется? Не возражаете, если я налью себе еще?