вроде бы одна и та же ритмическая форма приобретает новую интонационную конкретность в различных композициях.
Превращение ранее сложившихся разных типов ритмического движения в вариации единого ритмического целого можно отчетливо увидеть в эволюции стихотворных диалогов Пушкина. В «Разговоре книгопродавца с поэтом» (1824) речевые партии героев ритмически отличаются друг от друга. Во всех репликах книгопродавца перед нами или равенство по силе ударности второго и четвертого слогов, или небольшое преобладание акцентов на первой стопе. А в двух из четырех монологов поэта, наоборот, наиболее ударной является вторая стопа, и это накладывает отпечаток на всю эту речевую партию, которая отличается и профилем ударности, и снижением встречаемости стихов третьей ямбической вариации.
Но на эту ритмическую индивидуализацию монологов и реплик участников диалога накладываются общие тенденции ритмического развития: во-первых, и в той, и в другой речевой партии нарастает роль нейтральной по отношению к ритмическому противопоставлению второго и четвертого слогов четвертой вариации (∪ – ∪ – ∪∪∪ —), во-вторых, в последних репликах и книгопродавца, и поэта становится одинаковой – равной друг другу – ударность первой и второй стопы, наконец, в-третьих, замыкающий стихотворение монолог книгопродавца оказывается наиболее характерным и по ясности выражения этих объединяющих тенденций, и по богатству ритмического варьирования. В этом заключительном монологе более половины стихов «нейтральной» четвертой формы, и в то же время в нем большее, чем в предшествующих репликах, количество разнонаправленных ритмических вариаций. Показательны его финальные строки:
Позвольте просто вам сказать:
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Что ж медлить? уж ко мне заходят
Нетерпеливые чтецы;
Вкруг лавки журналисты бродят,
За ними тощие певцы:
Кто просит пищи для сатиры,
Кто для души, кто для пера;
И признаюсь – от вашей лиры
Предвижу много я добра.
Здесь несколько раз следуют друг за другом ритмические вариации с разными акцентами в первой половине строки, завершается же монолог и все стихотворение нейтрализующей это различие полноударной формой.
А в стихотворном диалоге «Поэт и толпа» (1828) ритмическая индивидуализация речевых партий проявляется уже гораздо меньше, чем в только что рассмотренном стихотворении. И в репликах Поэта, и в репликах Черни одна и та же разновидность ритмического движения с более сильным четвертым слогом по сравнению со вторым. В композиции этого стихотворения мы видим не два типа ритмического движения, а единое ритмическое развертывание от пятикратного повторения одной и той же нейтральной четвертой вариации в авторском вступлении и от ритмически однородных первых реплик Поэта и Черни с преобладанием полноударной формы к заключительному монологу Поэта, расширяющему сферу ритмического варьирования и объединяющему разнонаправленные вариации: