— Замолчи, — процедил Рийс сквозь зубы. Лорен закусила губу.
— Я же заметила, какое у тебя было лицо… как будто ты увидел привидение. Что бы там ни произошло, что бы ты ни натворил — об этом можно рассказать мне.
Он уставился на ее руку, нервно сжимавшую его локоть. Изящные пальцы без колец. Оранжевый лак в тон пиджаку. Еще не зажившие порезы. Эти самые пальцы вырезали статую, при виде которой у Рийса перехватило дыхание — такой мощный поток истинных человеческих чувств исходил от нее. Эти самые пальцы, теплые и уверенные, два дня назад касались его груди и живота, наполняя первозданной страстью, которой ему раньше не приходилось испытывать.
Да, Лорен было нужно его тело. Но и душа тоже. А этого он ей дать не мог.
Рийс взял ее руку и оторвал от своего локтя.
— У тебя слишком буйное воображение, — холодно ответил он. — Твоя напористость меня просто бесит. Иди спать.
Ее ресницы дрогнули под темными крыльями бровей. Но, взяв себя в руки, Лорен вскинула голову, расправила плечи и посмотрела ему в глаза.
— Возможно, у тебя много денег, Рийс, — спокойно начала она. — Но по большому счету ты нищий. Ты не знаешь близости с другим человеком. Не умеешь делить с ним жизнь.
— Я не нуждаюсь в сеансах популярной психологии.
— А ты вообще ни в чем не нуждаешься. И ни в ком. И меньше всех во мне, — пробормотала Лорен, развернулась и пошла к себе.
Ее бедра, скрытые атласом черных брюк, плавно покачивались в такт шагам. Рийс отогнал внезапный порыв вернуть Лорен, прижать к груди и рассказать о том солнечном дне в Чикаго, о луже крови на тротуаре, о толпе зевак, о вое полицейских сирен. О чувстве вины, которое словно схватило его за горло и никак не отпустит.
Нет, остановил он себя. Нельзя. Ты волк-одиночка. И ни к чему менять такое положение вещей, черт побери. Даже если женщина с глазами, подобными водам тропических морей, и волосами цвета полированного тикового дерева считает, будто тебе следует раскрыть душу.
Лорен захлопнула за собой дверь. Но Рийс понимал, что этот жест значил гораздо больше. Она гордая женщина. И не станет ни о чем умолять его.
И будет неукоснительно следовать условиям договора, потому что умеет держать данное слово. Но вечером в воскресенье исчезнет из его жизни точно так же, как сейчас исчезла из гостиной: решительно и стремительно.
Всему конец.
Бормоча ругательства, Рийс отправился к себе.
Семь часов спустя он проснулся неотдохнувшим: всю ночь его мучили кошмары, в которых Клеа и Лорен звали на помощь, а он, как ни пытался, ничего не мог сделать. С тяжелой головой, по которой словно ударили пыльным мешком, Рийс поплелся в душ. Через полчаса, надев темно-синий костюм, он вошел в кухню чисто выбритым и слегка посвежевшим. Но Лорен была не одна.