С трудом удержавшись, чтобы не разрыдаться, я поспешила выйти из комнаты. Джиллиан проводила меня громким безумным хохотом, так что я не выдержала и обернулась на нее в дверях: солнечный свет, падающий из высоких сводчатых окон, насквозь пронизывал ее волосы и длинное, свободное платье, высвечивая силуэт ее все еще стройной фигуры. В женщине странным, вычурным образом сочетались молодость и старость, красота и уродство. Но самым отталкивающим в ней было то, что она выглядела жалкой и безумной.
Я покинула Джиллиан, впредь не желая ее никогда больше видеть. Она была мне отвратительна.
Трой никогда не выходил со мной на каменистый берег: зловещая морская стихия внушала ему мистический ужас. Большие камни, некоторые — выше моего роста, и в самом деле мешали прогулкам, особенно в шторм. Тогда громадные волны с чудовищной силой ударялись о берег, словно бы напоминая о быстротечности и ничтожности человеческой жизни, сравнимой лишь с песчинкой на фоне извечного океана, бескрайнего и беспощадного.
Под ногами у меня противно шуршала мелкая галька, забиваясь в ботинки, так что я сняла их и побежала догонять Тони босиком. Я не собиралась оставаться здесь более часа, в голове у меня созрел план решительных действий.
Тони смотрел на океан, стоя на валуне. Я не без труда вскарабкалась на него и встала рядом. Тони выслушал меня и устало произнес, не поворачивая головы:
— Значит, хочешь все-таки вернуться в Уиннерроу. Я знал, что тебя снова потянет в эти проклятые горы, хотя ты должна была бы их возненавидеть.
— Они часть меня, — отряхивая песок и камешки с ног, сказала я. — Мне всегда хотелось вернуться туда и стать учительницей в той же школе, где преподавала мисс Дил. Я уверена, что не так уж и много желающих работать в этой глуши, так что меня возьмут. Кто-то ведь должен продолжить традиции нашей с Томом любимой учительницы. И мой дедушка Тоби ждет меня там. Если тебе захочется повидаться со мной, я приеду и погощу у тебя. Но я не хочу больше видеть Джиллиан, никогда!
— Хевен, — начал было Тони, но замолчал и, обернувшись, с болью в глазах взглянул на меня. Я заметила, как сильно он сдал: лицо осунулось, под глазами легли темные тени. Да и одет он был уже не столь элегантно, как прежде, и брюки, всегда отутюженные, сейчас вообще не имели складок. Лучшие годы Таунсенда Энтони Таттертона, несомненно, ушли в прошлое.
— Значит, ты не читала об этом в газетах? — тяжело вздохнув, спросил он.
— О чем? — не поняла я.
Тони снова тяжело вздохнул и уставился на бушующие волны.
— На прошлой неделе Трой наконец вернулся домой. Кажется, он знал, что тебя здесь нет.