Машинально обтирая кухаря, невысокий одноглазый мужичок с бородой, где уже не было черных прядей, повернулся спиной к разваливающемуся под крупнокалиберным градом зданию и побрел к крылечку ближайшего модуля, ему хотелось присесть и немного отдохнуть.
Он не заметил, как стих пулеметный грохот, сменившийся многоголосым стоном из-под собравшейся складками металлической кровли. Его больше не интересовали ни люди, суетящиеся вокруг неопрятной пылящей кучи, ни люди под ней; и те и другие были просто пятнышками. Одни злые и радостные, другим было больно, и они умирали. Под пятнышками, в синесерой глубине, начинающейся под снегом, с птичьим стрекотом летали незаметно появившиеся эйе, сбиваясь в клубки и разлетаясь.
…Какие они все же глупые. Что ж вы так кидаетесь все вместе на каждого. Прямо как куры. Таки кажется, что щас услышишь кудахтанье. Вон их сколько, бери любого…
Однако эйе не спешили набрасываться на эту россыпь, их серые тени быстро выклевали подходящее и утащили вниз гаснущие лохмотья. Подходящего оказалось очень мало. Трепеща и переливаясь, они окружили лужу напрасно вытекающей жизни и висели под снегом, жалобно и нетерпеливо гудя.
Эйе не хотели их, их человеческое уже принадлежало кому-то, догадался Ахмет. Вот оно, значит, как. Значит, человеческое может уйти и при такой жизни, покинув человека не спокойно глядящим в лицо течению Реки, а ввергая его в окончательную слепоту, оставив лишь желание срать и жрать. И убивать других, чтоб на одного приходилось жратвы, как на сотню. Даже на тысячу. Вот почему у них нет человеческого – оно мешало бы им так жить, и кто-то очень сильный забрал его у них, превратив в ходячее мясо, без шанса сделать из своей жизни что-то другое.
Лопаясь один за другим, их пятна гасли под всей гармошкой крыши, но серые тени все так же бестолково метались под снегом, делая рывки в сторону очередного рвущегося и гаснущего пятна, и все так же разворачивались на полпути.
…Земля не хочет их крови. Земле не нужна такая кровь. Ладно. Сейчас…
Тяжело встав со ступенек крылечка, человек побрел вдоль строя разноцветных нарядных коробок. Он шел не глядя по сторонам, словно до смерти надоевшим маршрутом, а через несколько модулей повернул и скрылся в проходе.
Когда человек вернулся, сгибаясь под тяжестью квадратной пластиковой емкости, часть разорвавшейся крыши уже зацепили найденным на хоздворе хамвиком и сдернули с груды тел. Перемешанная с обломками мебели куча мяса исходила паром и звуками, от которых сдавливало горло. На снегу, в стороне от кровавого пятна столовой лежала неподвижная шеренга с руками на голове, с головы до ног мокрая от крови. Было видно, что, повыдергав оттуда живых, никто не решается закончить дело.