или ООНовского инспектора – хищные черты Командира растворились в сусальной маске причмокивающего от огорчения шведа или голландца, донельзя расстроенного случившимся… Во дает, а? Гляньте только… Иванов оторопело слушал, как, оказывается, умеет трещать по-английски его туповатый и бравирующий неотесанностью Командир, еле сдающий тесты каждую аттестацию… Да, воистину: можешь считать до десяти – остановись на трех…
Сняв Командира, телевизионщики покрутились у трупов – оператор тщательно отснял лица и автоматы; мазнул камерой по эмблемам на целом джипе и крутанулся на месте, обведя камерой окрестности. На этом мероприятие завершилось, и телевизионщики юркнули в кабину коптера. Охрана картинно отработала посадку, и вертолет ушел за низкую облачность, некоторое время пробивая серые тучи посадочными огнями.
– Во работа, – мечтательно протянул Иванов, когда затих шум винта.
– AKE,[32] че ты хочешь. Пятихатник в смену. У рядового. Здорово, да, Иванов? Покривлялся полчаса, и пиздуй себе к шлюхам. Видал, какие сучки крутятся у Пресс-центра группировки?
– Командир, вы забыли, что я делаю, когда мы на хэдкуотерс?
– Ниче, теперь ты будешь гулять. Никак не поверишь, что теперь ты Командир?
– Никак. – признался Иванов.
– Кстати, когда нового пришлют, ты его на место Томаса, а Томаса – в замы. Годик тебе дадут так потащиться.
– Почему годик? И почему именно Томаса?
– Нет, Иванов, еще бы полгода в Динкорпе, и ты бы начал пускать слюни, точно. Томасу командирство не светит, и ему на хуй не нужно подставлять тебя на каждом шагу. Впрочем, хачику тоже, но он полный мудак. Так что Томас, без вариантов, но ненадолго. Как убедятся, что вкуриваешь – будет у тебя свой Иванов. Командир и зам – всегда русский или хохол, иногда татарин.
– Кстати, Командир, пусть я выгляжу полным мудаком – а почему?
– Почему «выглядишь», хе-хе… Сам не понимаешь? А ты подумай, подумай как-нибудь, на досуге… Ладно, хорош пиздеть, тащи кофр. Эй, и это, перчатки в бардачке прихвати.
Пока заместитель снимал с покойников декорации, Командир сноровисто собрал боеприпас и выковырял в два приема подходящую яму; оставалось только затащить трупы и обрушить нависающий над выемкой карниз. Задубевшие врастопырку покойники никак не укладывались в небольшой яме, и Иванову пришлось нести из машины винтовку. Надо льдом озер пронесся раскатистый треск коротких очередей, а потом глухо, как в подушку, ухнула третья шашка, сбивая с берез остатки жухлой листвы. Все, конец. Можно ехать, до обеда час остался.
– Ну, за окончание моей последней операции. – вытащив фляжку, задумчиво произнес Командир, и резко забросил голову. – Уф-ф-ф… На.