— Я тебе покажу в деле.
Если он не ощутит эту часть ритуала, не поймет без слов, остальное все равно не выйдет.
Я вытянула руку за ножом. Он заколебался, потом протянул его мне — бей первая. Я задержала дыхание, приставила лезвие к левой руке пониже крестообразного шрама. Резкое быстрое движение — и выступила, капая, темная кровь. Сразу остро заболел порез. Я выдохнула и протянула нож Захарии.
Он смотрел то на нож, то на меня.
— Давай. На правой руке, чтобы мы были как в зеркале.
Он кивнул и резанул руку ниже локтя. Зашипел сквозь зубы, почти что ахнул.
— На колени вместе со мной.
Я встала на колени, и он повторил мое движение, как в зеркале — как я и просила. Мужчина, который умеет делать, что ему говорят. Неплохо.
Я согнула левую руку в локте и приподняла, чтобы концы пальцев были на уровне головы, локоть на уровне плеча. Он сделал то же.
— Соединяем ладони и прикладываем порезы друг к другу.
Он замялся, оставшись неподвижным.
— В чем дело?
Он мотнул головой — туда-сюда, и его рука обернулась вокруг моей. У него она была длиннее, но он смог ее приложить.
Кожа его была неприятно холодной. Я глянула ему в лицо, но ничего не прочла. Понятия не имею, о чем он думал. Сделав глубокий, очищающий вдох, я начала:
— Мы даем нашу кровь земле. Жизнь за смерть, смерть за жизнь. Да восстанут мертвые пить нашу кровь. Да напитаются они, если будут повиноваться.
Его глаза расширились: он понял. Одной горой на плечах меньше. Я встала, потянула его за собой и повела вдоль кровавого круга. Я ощущала это, как ток вдоль позвоночника. Я посмотрела прямо ему в глаза. Они в свете луны были почти серебряные. Мы обошли круг и оказались там, где начали с жертвоприношения.
Сели на окровавленную траву. Я погрузила правую руку в кровоточащую еще рану козы. Чтобы коснуться лица Захарии, мне пришлось встать на колени. Я намазала ему кровью лоб, щеки. Гладкая кожа, зачаток пробивающейся щетины. Я оставила темный отпечаток руки у него на сердце.
Кольцом тьмы выступала на его руке плетеная лента. Я размазала кровь по бусинам, и мои пальцы нашли мягкую щетку перьев, вплетенную в ленту. Гри-гри требовал крови, я это ощущала, но не козьей крови. Ладно, не до этого. С личной магией Захарии разберемся позже.
Он размазал кровь по моему лицу. Только кончиками пальцев, будто боялся до меня дотронуться. Его рука дрожала, когда он вел ею по моей щеке. Прохладной сыростью ощутила я кровь у себя на груди. Кровь сердца.
Захария открыл склянку с самодельным притиранием. Оно было бледное с блестками зеленоватых хлопьев. Эти светящиеся хлопья были могильной землей.