Я сидела в кресле у стены, листая журнал, когда открылась дверь. Малкольм был высок и почти болезненно тощ, с большими костлявыми ладонями, которые подошли бы человеку более крепкого сложения. Короткие курчавые волосы были резко-желтые, как перья щегла. Так выглядят светлые волосы после столетия в темноте.
Когда я последний раз видела Малкольма, он казался мне красивым, эффектным. Теперь он смотрелся почти ординарно, как Николаос с ее шрамом. Неужели Жан-Клод дал мне способность видеть истинную внешность мастера вампиров?
Присутствие Малкольма заполнило комнату, как невидимая вода, по колено высотой, покалывающая кожу. Дайте ему еще девятьсот лет, и он сможет составить конкуренцию Николаос. Конечно, я этого уже проверить не смогу.
Когда он вошел, я встала. Он был одет в скромный темно-синий костюм, светло-голубую рубашку и синий шелковый галстук. От голубой рубашки его глаза смотрелись, как яйца малиновки. Он улыбнулся, просияв мне угловатым лицом. Он не пытался затуманить мне разум. Малкольм отлично умел подавлять в себе такие побуждения. Все доверие к нему строилось на том, что все знали: Малкольм играет честно.
— Мисс Блейк, как я рад вас видеть. — Он не протянул мне руку: знал, что этого не надо делать. — Брюс оставил мне очень непонятное сообщение. Что-то насчет убийств вампиров?
Голос его был глубоким и успокаивающим, как океан.
— Я сказала Брюсу, что у меня есть доказательства причастности вашей церкви к убийству вампиров.
— И они у вас есть?
— Да.
Я в это верила. Если он встречался с Эдуардом, я уже нашла убийцу.
— Хм, вы говорите правду. И все же я знаю, что это не так.
Я покачала головой.
— Ай-яй-яй, Малкольм, использовать силу для зондирования моего разума! Как вам не стыдно.
Он пожал плечами, разведя руки в стороны.
— Мисс Блейк, я контролирую свою церковь. Они не сделали бы того, в чем вы их обвиняете.
— Они прошлой ночью вломились с дубинками на вечеринку придурков. И многих избили.
Последнее было моим предположением.
Он нахмурился.
— Среди наших прихожан есть небольшая часть, которая пропагандирует насилие. Вечеринки придурков, как вы их называете, это мерзость, и их следует прекратить, но законными методами. Я не раз им это говорил.
— Но ведь вы не наказываете их, если они проявляют ослушание?
— Я не полисмен и не священник, чтобы определять наказания. Они не дети. Они живут своим умом.
— За это я могу ручаться.
— И что это должно значить? — спросил он.
— Это значит, что вы — мастер вампиров, Малкольм. Никто из них вам противостоять не может. Они будут делать все, что вы от них хотите.