Он держал распятие перед моим лицом. Я схватила его и сжала, пока не задрожала рука. Это не заняло много времени. Из глаз у меня выступили слезы. Я не плакала. Это просто от изнеможения.
— Можешь сесть? — спросил он.
Я кивнула и заставила себя сесть, прислоняясь к ванне.
— Встать можешь? — спросил он.
Я подумала и решила, что нет. Тело ломило дрожью, слабостью, тошнотой.
— Только с твоей помощью.
Он присел возле меня, подложил руку мне под плечи, другую под колени и поднял. Одним плавным и легким движением.
— Поставь меня, — сказала я.
— Что?
— Я не ребенок. Не хочу, чтобы меня носили.
Он громко выдохнул и сказал:
— О'кей.
Поставив мои ноги на пол, он меня отпустил. Я привалилась к стене и съехала на пол. Снова слезы, черт бы их побрал. Я сидела на полу и плакала от слабости, не в силах добраться от собственной ванной до кровати. О Господи.
Эдуард стоял тут же с лицом бесстрастным и непроницаемым, как у кота.
Но голос у меня уже был нормален, без примеси слез.
— Терпеть не могу быть беспомощной. Ненавижу!
— Из всех, кого я знаю, ты менее всех беспомощна, — сказал Эдуард, снова опускаясь рядом со мной. Он закинул мою правую руку себе на плечи, держа за запястье. Другой рукой он обнял меня за талию. От разницы в росте это вышло несколько неуклюже, но он сумел создать у меня иллюзию, что до кровати я добралась на своих ногах.
У стены стояли игрушечные пингвины. Эдуард ничего о них не сказал. Раз он про это не говорит, я тоже не буду. Кто знает, может быть, Смерть спит с плюшевым медвежонком?
Нет, вряд ли.
Тяжелые шторы были закрыты, создавая в комнате полумрак.
— Отдыхай: Я встану на часах и прослежу, чтобы никакие буки тебя не тревожили.
Я поверила.
Эдуард принес из гостиной белое кресло и сел у стены возле двери. Кобуру он снова надел на плечо, пистолет был в руке наготове. Еще раньше он принес из машины спортивную сумку и сейчас вытащил из нее что-то вроде миниатюрного пулемета. Я в них ничего не понимаю; кажется, это был узи.
— Что это за автомат? — спросила я.
— Миниузи.
Ну и как? Я угадала. Он вытащил магазин и показал мне, как его заряжать, где предохранитель, все его преимущества — как будто хвастался новым автомобилем. И сел в кресло с автоматом на коленях.
Глаза у меня закрывались, но я успела сказать:
— Только не перестреляй моих соседей, ладно?
Тут он улыбнулся очаровательной мальчишеской улыбкой.
— Спи, Анита.
Я уже почти заснула, когда снова меня позвал его голос, тихий и далекий:
— Где дневное убежище Николаос?
Я открыла глаза, постаралась навести их на фокус. Он все так же неподвижно сидел в кресле.