Его усмешка слегка увяла. Глаза его стали недоверчивы, будто я вот-вот ему скажу, что пасхальных зайчиков не бывает. Я почти слышала его мысли, не придется ли возвращать чек.
— Что ты хочешь этим сказать, Анита?
Я ему рассказала с небольшими купюрами. Без «Цирка Проклятых», без голубых огней, без первой метки вампира.
Когда я дошла до того, как Обри вбил меня в стену, он сказал:
— Ты меня разыгрываешь.
— Показать синяки?
Я закончила рассказ, глядя в его серьезную квадратную рожу. Большие руки с тупыми пальцами лежали, переплетенные, на столе. Чек лежал рядом на аккуратной стопке конвертов. Он смотрел внимательно, сочувственно. А сочувствие ему никогда особенно не удавалось изобразить. Я почти слышала, как щелкают у него внутри колесики калькулятора.
— Да не волнуйся ты, Берт, можешь обналичивать чек.
— Послушай, Анита, я же не…
— Не трать слов.
— Честно, Анита, я никогда не стал бы тебя нарочно подставлять.
Я рассмеялась:
— Врешь.
— Анита! — Он глядел взволнованными глазками, прижав одну руку к груди. Мистер Искренность.
— Я на это не куплюсь, побереги для клиентов. Я тебя слишком хорошо знаю.
Он улыбнулся, и это была его природная улыбка. Истинный Берт Вон, прошу любить и жаловать. Глаза его блестели, но не теплотой, а скорее удовольствием. В этой улыбке какое-то оценивающее, оскорбительное знание. Будто он что-то про тебя знал мерзкое, что ты когда-то сделал, и охотно будет хранить молчание — за сходную цену.
Что-то слегка пугающее есть в человеке, который знает про себя, что он нехороший человек, и плюет на это с высокой колокольни. Это против всего, что ценит Америка. Нас всегда, прежде всего, учат быть хорошими, нравиться людям, быть приятными обществу. Лицо, которое все это отбрасывает в сторону, есть белая ворона и человек потенциально опасный.
— Чем тебе может помочь «Аниматор инкорпорейтед»?
— Я уже попросила Ронни кое-что сделать. Чем меньше участников, тем меньше людей в опасности.
— Ты всегда была гуманисткой.
— В отличие от некоторых.
— Я понятия не имел, чего они хотят.
— Да, но ты имел понятие о том, как я люблю.
Он улыбнулся улыбкой, в которой можно было прочесть: «Я знаю твои тайны, знаю самые черные сны». Таков наш Берт, дружелюбный шантажист.
Я улыбнулась ему так же дружески:
— Если ты еще раз пошлешь мне клиента-вампира, не поговорив сперва со мной, я уйду.
— И куда?
— Со мной уйдут мои клиенты, Берт. Кто дает интервью по радио? Кто в центре внимания прессы? Ты сам постарался, чтобы это была я, Берт. Ты считал, что меня легче всего им продать. Самая безобидная на вид, самая привлекательная. Как щенок. Когда люди звонят в «Аниматор инкорпорейтед», кого они спрашивают, Берт?