За дверью оказалась пустая комната, без мебели, с единственным не занавешенным окном, сквозь пыльные стекла которого лился приглушенный свет. Это место явно не служило конторой, и прохода отсюда в другие комнаты не было. Мальчик пожал плечами, решил, что служанка глуховата, и подошел к окну.
Теперь он смотрел сверху на ту лестницу, которую вначале отверг. Она тоже поднималась, но не так высоко, как узкая, и вела на площадку, откуда можно было пройти к глубокой арке, плиты перед которой были усыпаны мукой. Арка служила амбаром и фундаментом для домика, где располагалась контора, и для огромного ребристого колеса, все перебирающего падающую с высоты воду.
И в этом странном, слишком высоком расположении колеса и плоского, змеевидно изогнутого канала, поднимающего гонимую колесом воду, чтобы дать ей низвергнуться и снова включиться в мельничный цикл, Морис почувствовал что-то неправильное. «Здесь, в Голландии, много мельниц, но такой я не видел никогда. Мой отец таких, во всяком случае, не проектировал. Если бы он был здесь! Кажется, с колесом что-то не так, но оно все-таки работает. Что бы о нем сказал отец как инженер-строитель? А… Вот об этом?» Только теперь, внизу, чуть слева, Морис заметил глухой, огороженный тонкой аркадой угловой балкончик. Балкон как балкон, но только с первого взгляда. К чему он? На него нельзя было попасть, в стене – ни двери, ни окна. Разве что спрыгнуть с крыши, где служанка развешивает белье? Нет, можно разбиться. Взобраться по гладкой стене с верхней ступеньки широкой лестницы? Невозможно, для этого нужно превратиться в муху. Балкончик был недоступен и бесполезен.
«Дверь наверняка замуровали», – подумал Морис, выходя из комнаты. Служанка, будто задремав, стояла в прежней позе, держась за веревку. Ее грубое темное лицо оцепенело. Он хотел еще раз спросить у нее дорогу, но ему вдруг стало не по себе. Женщина чем-то напомнила ему замурованный балкончик. Мальчик молча спустился и решил выбрать другой путь.
Широкая лестница привела его в амбар и, пройдя под каменными сводами, дрожавшими под ударами падающей сверху воды, он поднялся в контору.
Здесь оказалось чисто и светло. Воздух был горячий, неожиданно сухой, хотя за стеной и падала вода, и колесо отбрасывало на стекла окна и балконной двери крупные капли, не сохнущие на солнце. Пахло дешевыми синими чернилами, свежей холстиной мешков, сладким табаком из трубки хозяина, одетого в красную куртку.
Мельник, крепкий, багровый старик, сидел над толстым гроссбухом рядом со своим помощником, выставив на середину комнаты толстые ноги в аккуратно заштопанных полосатых чулках. Увидев юного посетителя и явно приняв его за рассыльного, хозяин мельницы сделал знак подождать.