– Ральф, – тихо сказал я, с трудом вынося его взгляд. – Не волнуйтесь, пожалуйста. Я все это очень хорошо помню, однако…
– Вы решили, что я сумасшедший? – визгливо спросил он.
– Я только думаю, что вы устали, – начал я, но он меня оборвал:
– Разумеется, устал! Да вот только этот ключ, или указка, если хотите – теперь у меня. Я не знаю, почему муравей выбрал меня, почему на меня спрыгнул – а я уверен, что он спрыгнул с потолка, когда я осматривал стены. Может, понял, что это его последний шанс что-то рассказать, ведь до нас туда никто не проникал, там не было даже следов грабителей! Камера давно начала оседать, и вода, наверное, поднималась век за веком… У него оставалось все меньше иероглифов, уже не семьсот, намного меньше. Большая часть уже скрылась под водой, прошли тысячелетия, а он все еще ничего не рассказал! А теперь… Теперь – смотрите!
Ральф дрожащими руками поднял с пола блокнот, развернул его и торжествующе указал на разграфленные страницы:
– Он работает! Он мне рассказывает! Но я до сих пор не понимаю, что именно!
Ральф умолк, дико посмотрел на меня, ожидая ответа. Я попытался улыбнуться. Чтобы собраться с духом, выглянул за дверь, ожидая, что увижу там Ренату. На полу стоял большой поднос с кофейником и корзинкой печенья. Ральф от кофе отказался. Он снова начал перелистывать книги, хотя его шатало от усталости, и я был вовсе не уверен, заметит ли он там хоть что-то, не говоря уже о муравье.
Он листал книги, отбрасывая их одну за другой, без всякой системы, и не переставая говорил. Он уже не пытался убедить меня в чем-то, просто объяснял ужас своего положения. Ведь Ральф не знал, указывает ли ему муравей буквы латинского алфавита или его действия потеряли всякий смысл. Ведь изменился не только алфавит, тут была другая система письменности, совершенно иной способ чтения. Ральф не мог вычислить скорость этих передвижений, поскольку для этого надо было хоть раз наблюдать появление муравья. То есть пришлось бы выбрать одну-единственную страницу в книге, в одной из десяти тысяч, и, не отрывая взгляда, ждать, когда на одной из строк возникнет черное хитиновое утолщение. Ждать, сознавая себя окруженным громадным лабиринтом, таящим бесчисленные возможности для передвижений крохотного чудовища с рогатой головой, которое указывает на странице двести сорок одну из букв в диалоге героя с револьвером, в то время как Ральф наблюдает за страницей шестьдесят пять, где герой еще не знаком с женщиной, из-за которой покончит с собой. Муравей замирает на знаке в оглавлении «Путешествия в Россию», в то время как Ральф до боли в глазах вглядывается в гравюру «Девять добродетелей», которая тоже идет в счет, поскольку в ее коричневых облаках вьется лента с готической надписью. Ральф переворачивает страницу и совсем не уверен в том, что муравей не появится на ней в тот момент, когда он смотрит на оборотную сторону листа. Ральф возвращается и проверяет, прекрасно отдавая себе отчет, что, возможно, тем самым дает муравью время исчезнуть с того листа, до которого Ральф мог бы добраться, не потеряй он этих двух секунд.