Зажег свечу и стал оглядываться. От земляного пола исходила ужасная вонь, а проветрить помещение невозможно, отдушин нет. Разве что оставить открытым люк…
В углу мелькнуло что-то розовое. Я остановился, поднес свечу ближе. Тряпки. Склонился, поднял одну… Это оказался помятый женский пиджачок с золотыми пуговицами, весь в каких-то пятнах. Под ним виднелась серая замшевая сумка и туфли на высоком каблуке.
Пиджак Александры. Ее сумка, ее туфли. Ее юбка, чулки, белье…
В сумке – паспорт, ключи, деньги…
Я выскочил наверх как ошпаренный, схватил за шиворот служанку, копошившуюся в кухне, и принялся ее трясти. Сказать сначала ничего не мог, не хватало дыхания. Наконец выдавил:
– Почему в подвале вещи моей невесты? Где она?! Где?!
Дурочка ревела, как корова, но не пыталась сопротивляться, хотя была очень сильна. Я уже упоминал, что она с легкостью поднимала меня на руки и относила в спальню.
– Ты знаешь, где она?!
– Ы-ы-ы… – Долгий рыдающий звук. Я уже успел понять, что он означает «да».
– Где она?
Рыдания постепенно смолкали. Служанка подняла свое кошмарное лицо, робко улыбнулась и, протянув руку, погладила меня по животу.
– Что?
Еще одно поглаживание. Она коснулась моего рта, непрерывно что-то бормоча, опустила руку ниже, погладила мне горло, грудь и снова положила ладонь на живот. И засмеялась.
– Ты рехнулась? – пробормотал я, хотя никогда и не сомневался, что она не в своем уме.
Дурочка метнулась к плите, схватила сковороду, показала мне ее, сделала вид, что режет мясо большим ножом, потом взяла тарелку, поднесла ее к моему рту… И вся пантомима повторилась.
– Прекрати этот цирк… – бросил я. – Я спрашиваю, где Александра?
Она, уже с раздражением, указала сперва на мой живот, потом на свой. И тут я начал понимать.
– Ты хочешь сказать, что…
– Ы-ы-ы! – обрадовалась она.
– Ты ее… убила? – Я не чувствовал губ.
– Ы-ы-ы! – простодушно подтвердила дурочка.
– Заманила в подвал, да? – Это говорил не я, кто-то другой. Я не мог бы этого произнести. Никогда бы не смог, но тем не менее слышал свой голос, и этот голос звучал на удивление буднично. – Ты убила ее, чтобы я не уехал? Разделала, как тушу, потому в подвале такая вонь? Александра все это время… была там?
Она едва не прыгала от счастья. Наконец-то у нас получился связный разговор.
– И я… И мы с тобой… Свинина, которую ты жарила, была… ею?! Ведь почтальон ничего тебе не привозил. Я ведь не заметил у него никакого свертка…
– Ы-ы-ы!
Я очнулся и ударил ее по лицу, тут же отдернув руку, испугавшись, что кошмарные мелкие зубки прокусят мне пальцы. Но служанка приняла оплеуху как должное. Она стояла передо мной, повесив голову, и даже не плакала больше. Я мог ее бить, пока не забил бы до смерти, а она не проронила бы ни звука, не подняла бы руки в свою защиту.