Я оглядел его с головы до ног.
«Ты теперь всегда так ходишь?»
«Да».
«Красивая форма. Ты, наверное, вожак в стае „юнгфольков“».
«Прекрати свои идиотские шутки, дурень! Кстати, где твоя форма?»
«Сгорела. Во время последнего налета».
«Разве тебя не учили? Форменную одежду нужно беречь пуще глаза. И при налете нужно прежде всего позаботиться о сохранности форменной одежды».
«При налете я сначала позабочусь о себе самом. Но еще раньше — о своей матери», — сухо сказал я. У меня не было никакой охоты продолжать эту бессмысленную игру в вопросы и ответы.
«Я бы сделал то же самое», — успокоил меня Рольф. — «Только прекрати, пожалуйста, дурачком прикидываться».
Он легонько ткнул меня кулаком в грудь. Когда мы спускались по лестнице в гостиную, Рольф сказал:
«Если захочешь, я мог бы взять тебя разок с собой. Наверное, это можно сделать. Впрочем, нет — ты же не уберег свою форму!»
«Он похож сейчас на гестаповца», — подумал я. — «Вот, стоило ему надеть эту форму, и наша дружба полетела ко всем чертям».
«Моя мать могла бы раздобыть мне новую».
Я притворился непонимающим.
«Но скоро она нам, может быть, уже не понадобится».
Рольф ухмыльнулся:
«Что ж, верно. Может, нас сразу в вермахт засунут. Но перед этим тебе не мешало бы немного прибавить в весе — ты худой как щепка, пушечное мясо из тебя плохое».
Мы вошли в гостиную. Мать все еще лежала на диване и слушала рассуждения старого Редлиха. «С поездками в Польшу покончено — русские уже у самой Варшавы. А захвати они ее — там уже до Познани и Кенигсберга недалеко».
Я взглянул на Рольфа. «Может, тебе повезет и форма солдата вермахта тебе не понадобится», — подумал я.
«Сейчас я езжу в Голландию и в Данию», — рассказывал Редлих. — «Там, пожалуй, полегче с продуктами. Но польской водки мне будет недоставать».
«Вероятно, ее опять можно будет купить, когда война закончится», — предположила мать.
Старый Редлих с сомнением покачал головой. «Да захотят ли поляки нам вообще что-нибудь продавать?»
В эту ночь нас снова разбудила воздушная тревога. Старый Редлих сказал матери, что с больной ногой она вряд ли доберется до бомбоубежища. «А если начнут бомбить, мы все сможем укрыться в подвале и переждать бомбежку. В моем подвале — железная дверь, на полках — много бутылок с вином. Там и выпить можно — это хорошо отвлекает от того, что творится снаружи», — объяснил Редлих. Он по-прежнему был приветлив и доброжелателен. «А Кэте Нихоф, возможно, так и не появится. У нас в доме комнат тоже достаточно», — добавил он. Я взглянул на мать. Похоже, слова старого Редлиха убедили ее.