Рольф смотрел на отца так, как будто видел его впервые.
Мы спустились в подвал. Снаружи все было спокойно. Только пару раз прогрохотали зенитки, однако гула бомбардировщиков слышно не было, и мы ожидали скорого отбоя. Отбой прозвучал далеко за полночь, и Редлих предложил нам переночевать здесь, в подвале. Он даже предусмотрительно принес в подвал перины.
«Возьмите в руки — чувствуете, какие легкие? Мне их в Польше сделали. Из гусиного пуха. У нас в Германии уже давно ничего подобного нет. Наше начальство посылало эти перины домой в почтовых вагонах. А кое-что мы и для себя припасли. Ведь эти перины почти ничего не стоили! Да еще мы бутылки с водкой в них заворачивали. Правда, водка стоила гораздо дороже».
Как мы и предполагали, на следующий день Кэте Нихоф тоже не появилась.
Мать стала готовить на всех еду. Редлих, похоже, был очень рад этому.
«Сейчас он чувствует себя кормильцем, отцом семейства. Этого ему давно уже нехватает. Машинистом он работает теперь не всегда, от случая к случаю, если где-то поезд взорвался и погибшего машиниста заменить некем. Год назад его уволили по болезни — нервы были не в порядке. И теперь он вроде пенсионера», — рассказал мне Рольф, когда старый Редлих снова был в отъезде.
«Ему запрещено рассказывать о своей работе, но он нарушает этот запрет и всегда рассказывает мне, куда и зачем он ездил. Когда-нибудь ему достанется из-за его легкомыслия».
«А что же у него было с нервами?» — спросила мать.
«Это с ним уже давно. С тех пор, как мать не живет с нами. Поэтому он так радуется тому, что вы теперь для нас готовите. Теперь он чувствует себя дома».
«Но ведь он же здесь на самом деле у себя дома!»
«Он никогда этого не ощущал. И всегда говорил об этом», — объяснил Рольф. — «Но мне этот дом очень нравится. А ты как считаешь?»
«Мне бы хотелось остаться здесь».
Рольф похлопал меня по плечу.
«Надеюсь, что фрау Нихоф не спешит возвращаться».
«Он мой лучший друг», — думал я. — «Однако он что-то не договаривает, скрывает от нас, хотя наверняка в курсе дела».
Я заговорил об этом с матерью, но она только сказала:
«Конечно, Редлихи все знают, но мне это безразлично. Пока они не побежали доносить гестапо».
Когда старый Редлих возвращался из своих поездок, он всегда привозил какие-нибудь продукты. Он набивал дом разными припасами, как хомяк набивает припасами свою нору. Теперь в распоряжении матери было достаточно муки и сахара. Иногда Редлих привозил яйца. Мать даже могла печь любимые всей нашей семьей пирожки с картофелем и жареным луком.
Когда Редлих попробовал эти пирожки в первый раз, он пришел в неописуемый восторг.