Замолчав, он посмотрел на меня. Я тоже молчал.
«Тебе холодно?» — через какое-то время спросил он.
«Немного».
Он поднялся с кресла и вышел в дверь, расположенную позади его письменного стола. Я остался один. В комнате было тепло, я согрелся. Но пусть он думает, что мне холодно — это не повредит, а он отнесется ко мне с сочувствием. Но ведь он в любой момент может привести сюда полицию! Что мне тогда делать?
Прошло довольно много времени. Что-то здесь не так, подумал я. Он же меня совсем не знает — как же он оставил меня одного в своем кабинете? Ведь я могу что-нибудь украсть и убежать! Может, дом охраняется? Хотя я никого не заметил. Я хотел уже подняться и уйти, но тут дверь открылась, и в комнату вошел мой новый знакомый с большим подносом в руках. Он поставил поднос на столик возле дивана и сказал, что сегодня тоже еще не ел. Подойдя к открытой двери, он сказал кому-то несколько слов, очевидно, по-шведски, и закрыл дверь снова.
«Давай, начинай», — пригласил он и сел на диван. — «Ты же хочешь есть, поэтому и пришел сюда, не так ли?»
Я поглядел на поднос. На нем стояли тарелки с какой-то красной колбасой, разными сортами сыра, джем, масло и корзинка с хлебом.
«Ну, ешь же», — подбодрил он меня. — «Не бойся, это не ядовито».
«А почему колбаса такая красная?» — спросил я.
Он рассмеялся.
«Чтобы свежее выглядела».
Вдруг дверь снова открылась, и какой-то человек внес в комнату еще один поднос, на котором стояли чашки и большой чайник. Человек молча поставил поднос на столик и вышел.
«Чай?» — спросил мой новый знакомый и, не дожидаясь моего согласия, наполнил мою чашку.
Я начал есть.
«У нас часто бывают немецкие дети, которые соскучились по настоящему завтраку. Особенно после бомбардировок. Но сначала они, конечно, должны записаться. Бездомные вроде тебя обычно к нам не приходят».
«Вы только что говорили по-шведски?»
«Да, я же швед!»
«Откуда вы так хорошо знаете немецкий?»
«Я учил немецкий в школе. А сотрудники посольства получают специальное образование и обязаны учить язык. И кроме того, моя мать — немка. Правда, она отказалась от немецкого гражданства и приняла шведское».
«Почему?»
«Так она захотела. Ради порядка. Хотя мой отец не возражал, если бы она осталась гражданкой Германии».
Мое любопытство, по-видимому, развлекало его.
«А почему она не захотела сохранить гражданство?» — повторил я.
«Я тебе уже сказал — ради порядка».
«Ради порядка не обязательно становиться шведкой».
Страх все больше овладевал мною. Я хотел только одного — уйти отсюда.
Меня не покидало ощущение, что в любую минуту здесь может появиться полиция.